Дорога доблести
Шрифт:
— Изнутри ты тоже хорош, Оскар. Нет, помолчи-ка ещё. — Она положила руку мне на плечо, и я замер. Минут через пять Стар сняла руку и отсоединила все датчики. — Вот и все, — оживленно произнесла она. — Больше ты никогда не испытаешь простуды, мой герой, не будет у тебя и приступов расстройства желудка, подхваченного в джунглях. А теперь пройдем в другую комнату.
Я слез со стола и взялся за свои шмотки. Стар сказала:
— Там, куда мы направляемся, они не нужны. Там ты получишь полную экипировку и оружие.
Я остановился, держа в одной руке туфли, а в другой брюки.
— Стар?..
— Да, Оскар?
— Скажи мне, в чём дело? Это ты дала объявление? И оно действительно предназначалось мне? Ты в самом деле собираешься нанять меня для выполнения какого-то замысла?
Она глубоко вздохнула и спокойно ответила:
— Объявление дала я. Оно предназначено тебе и только тебе. Да, есть работа, которую ты должен выполнить… как мой рыцарь. Будут и увлекательные приключения, и несметные сокровища, и большие опасности, так что, возможно, ни один из нас не доживет до конца. — Она посмотрела мне прямо в глаза: — Итак, сэр?
Мелькнула мысль, что, видимо, уже давно, незаметно для себя, я попал в сумасшедший дом. Вслух я, однако, ничего не сказал, так как там, где я сидел, Стар уж никак не могла быть. А мне безумно хотелось, хотелось больше всего на свете, быть с ней. Я сказал:
— Принцесса… ты получила своего мальчика для побегушек.
Стар с облегчением вздохнула:
— Тогда быстрее. Времени мало. — Она провела меня через дверь, находившуюся за шведской кушеткой, расстегивая по пути халат, распуская молнию на юбке и сбрасывая одежду прямо на пол. В мгновение ока она оказалась в том же виде, что тогда — на пляже.
Стены комнаты были окрашены в темный цвет, в ней не было окон, и тусклый свет падал неизвестно откуда. Два низких ложа стояли рядом друг с другом, они были чёрного цвета и походили на гробы. Другой мебели не было и в помине. Когда дверь за нами закрылась, я поразился мертвой тишине, стоявшей в комнате — голые стены не отражали ни звука.
Оба ложа стояли в центре круга, очерченного мелом или белой краской на голом полу, и являвшегося частью более сложного узора. Мы вошли внутрь рисунка, Стар повернулась ко мне спиной и, присев на корточки, провела какую-то завершающую линию. Даже в этой позе она не казалась вульгарной, даже на корточках, даже с грудью почти касающейся пола.
— Что это? — спросил я.
— Карта, пользуясь которой, мы отправимся туда, куда нам надо.
— Она больше похожа на пентаграмму. Стар пожала плечами:
— Пусть будет так. Это действительно Пятиугольник Мощи. А лучше сказать — схема соединения. Но, мой герой, у меня нет времени для объяснений. Пожалуйста, ложись скорее.
Я лег на указанное мне правое ложе, но не мог оставить тему без завершения:
— Стар, ты колдунья?
— Если хочешь. Но прошу тебя, прекрати разговоры. — Она легла и протянула мне ладонь. — Соединим руки, милорд. Так надо.
Ее рука была мягкой, теплой и безукоризненно красивой. Внезапно свет стал красным, потом погас. Я заснул.
5
Проснулся я от пения птиц. Рука Стар все ещё лежала в моей. Я повернул к ней лицо, и она улыбнулась:
— Доброе утро, милорд!
— Доброе утро, принцесса. — Я осмотрелся. Мы все ещё лежали на тех черных ложах, только теперь они стояли под открытым небом в поросшей травой лощине, окруженной деревьями, а где-то совсем рядом тихонько журчал ручеек. Место было такое живописное, что, казалось, его собирали листок к листку неторопливые руки старых японских садовников. Теплый солнечный свет струился сквозь решето листвы, расцвечивая золотистое тело Стар. Я глянул на солнце.
— Это утро? — Мог быть и полдень, и даже после-полудня, но тогда, значит, солнце садилось, а не вставало.
— Здесь снова утро.
Внезапно моя «шишка направления» полностью вышла из повиновения, и голова закружилась. Неспособность определить направление оказалась для меня чувством совершенно непривычным и малоприятным. Я не мог определить, где находится Север. Спустя несколько секунд все стало на свои места. Север был вон там, вверх по течению ручья, а стало быть, солнце действительно вставало, было эдак часов девять утра, и вскоре солнцу предстояло пройти через северный квадрант неба. Значит — Южное Полушарие. Пугаться нечего. Подумаешь, делов-то! Просто сделали дураку укол какого-то наркотика, когда проходил медосмотр, сунули его на борт «Боинга 707», перебросили в Новую Зеландию, дозаправив его зельем во время полета. Когда понадобится разбудят.
Однако я ничего не сказал вслух, да… и не все додумал до конца, поскольку дело обстояло совсем не так, как я полагал.
Стар села.
— Ты голоден?
Тут я почувствовал, что омлет, съеденный несколько часов назад (а сколько именно, никто не знает), явно недостаточен для ребёнка, вошедшего в период роста. Я тоже сел и перебросил ноги на траву.
— Съел бы целую лошадь! Она улыбнулась:
— Боюсь, что лавка La Societe Anonyme de Hippophage<Анонимное общество любителей конины (фр.)> уже закрыта. Может, ограничимся форелью? Нам все равно придется немного подождать, так что времени для приготовления завтрака у нас сколько угодно. И не бойся, это место защищено.
— Защищено?
— Да, безопасно.
— Ладно. А как насчет удилища и крючков?
— Сейчас покажу. — Но показала она мне, не как ловить рыбу на удочку без наличия последней, а как ловить её руками.
С этим способом, впрочем, я был знаком с детства. Мы вошли в прелестный ручей, с приятно-прохладной водой, стараясь двигаться как можно тише, и выбрали местечко как раз под нависающей скалой, местечко, где форели любят собираться и общаться, едва-едва поводя плавниками. Что-то вроде рыбьего эквивалента клуба для джентльменов. Данный способ лова основан на том, что вы добиваетесь доверия рыбы, а потом её бесчестно обманываете. Уже через две минуты я поймал первую форель фунта на два-три и выбросил её на берег, а Стар ухватила почти такую же.
— Сколько ты можешь съесть? — спросила она.
— Вылезай и обсушись, — отозвался я. — Попробую выловить ещё одну штучку.
— Тогда, пожалуй, лучше возьми ещё две или три, — подытожила она. Скоро прибудет Руфо.
— Кто?
— Твой слуга.
Спорить я не стал. Подобно Чёрной Шахматной Королеве я готов был до завтрака поверить целым семи нелепостям, а потому занялся добычей этого самого завтрака. Я ограничился всего двумя рыбами, так как последняя оказалась самой крупной из всех, когда-либо виденных мной форелей. Рыбы, казалось, сами становились в очередь на право быть пойманными.