Дорога домой (сборник)

Курамжин Валериан

В парке

Жарким днём внезапный ветерок Принесёт прохладу и надежду. И мечту, которую сберёг, И печаль о том, что было прежде. Он напомнит первую любовь, Боль в груди и сладостные муки, Потревожит, и заставит вновь Пережить потери и разлуки. Молча на скамеечке сижу И смотрю на праздничных прохожих. Уж давно сижу, не ухожу, Наблюдая радостные рожи. Вот идёт счастливая семья — Мама, папа, девочка с бананом, Облетают пухом тополя, А я потянулся за стаканом. В магазине нынче был портвейн — В очередь давали «Три семёрки», Организм попросил – налей! Выпил и занюхал хлебной коркой. Покурил, и допил не спеша, Наслаждаясь летнею природой, А моя довольная душа Принимала творческие роды.

Весеннее обострение

Я

помню, как весной далёкой Меня качали март с апрелем, То увязал в снегу глубоком, То слушал отзвуки капели. Уже пропали злые вьюги И солнце захватило власть. Мои беспечные подруги Весною пользовались всласть. Одевшись в новые наряды, Накрасив бровь, глаза и рот Подруг весёлые отряды Весенний водят хоровод. И я, поддавшись искушенью, Уже готов, уже сражён. В своём весеннем обострении Хоть на войну, хоть на рожон! Весны порочное начало — Неуспокоенная страсть, Весна гитарами бренчала, Кидая пиковую масть. К чему ненужные сомненья, Ведь мне неведома беда! В своём в весеннем обострении Лечу, неведомо куда!

Денёчки

Вот ещё один денёк пролетел И рассвет холодный ночку прогнал, Вот ещё немного я постарел, Вот ещё кого-то я потерял. Вот ещё чего-то я не успел… По течению плыву никуда, Ну и как бы я того не хотел Превращаются денёчки в года. Тихо копятся они, не спеша, Не торопят завершать все дела. И уже всё чаще слово Душа Слышу я, да и колокола. Вот ещё одна уходит зима И весна надежды мне подаёт. Хорошо, что у меня есть Она, Что меня она и любит и ждёт. Хорошо, что у меня есть мечта, До которой всё равно доживу. А мечта моя наивно – проста, Я хочу весной увидеть грозу.

Зачем?

Зачем прислал ты эту эсэмэску, Зачем её я, дурочка, прочла? Зачем ответила тебе в отместку? Я и сама потом не поняла… Зачем, вообще, ты снова объявился, Зачем больные раны бередить? И как меня найти ты умудрился, Зачем теперь всё это ворошить? Скажи, зачем ты предлагаешь встречу, Зачем, зачем ты снова про любовь? Зачем ты ждёшь, что я тебе отвечу, Зачем в мою ты душу лезешь вновь? К чему упрёки вздорные, Ведь мы давно расстались! Зачем слова укорные Мы говорить пытались? Зачем копаем прошлое, Ведь всё давно забыто! А эсэмэски пошлые В четыре мегабита? Зачем меня заставил сомневаться? Кто виноват? Никто не виноват! Ты сам сказал, что время расставаться … Теперь берёшь свои слова назад? Какими же счастливыми Мы раньше с тобою были: Наивными, любимыми, Как в вальсе мы кружили. Теперь же просто тошно мне, Назад пути уж нет. Ты знаешь, в наше прошлое Уж не купить билет!

Калибр пять сорок пять

А рука твоя, ещё тёплая, Так безвольно опущена вниз. Красота ещё не поблёклая, Словно смерть – это твой каприз. Ранка маленькая, как горошина, Кровь, запёкшаяся по краям И записка небрежно брошенная, Как прощальный привет друзьям. «ПСМ», – сказал опер уверенно, Двумя пальцами взяв пистолет, Пока эксперты что-то мерили И чертили мелом паркет. Что тебя подтолкнуло, милая? Я ж тебя не учил стрелять … Так прервала ты жизнь постылую Из калибра пять – сорок пять. А в записке кривые строчки, Что написаны нервной рукой: «Ухожу … не бросайте дочку. … Не ругай меня, милый мой!»

Кукушка

Облака плывут по реке. Не плывут, а в ней отражаются, А кукушка там, вдалеке, Всё кукует, а мне икается. Кто-то вспомнил сейчас обо мне Под кукушкино это пророчество, А она в лесной тишине Всё кукует про одиночество. Вот прибавила мне один год, А потом ещё – знать старается. Не хочу я знать наперёд! А кукушка всё наслаждается. Облаков отраженье в реке Вдруг исчезло под мелким дождиком — – только капельки на щеке. День не радует больше солнышком. Замолчала кукушка в лесу, Насчитала мне, напророчила. Я стою – головою трясу, Так она мне её заморочила!

Проклятая ночь

Вот проклятая ночь Прогнала меня прочь, Увела из родимого дома, Только ветер свистел, Я моргнуть не успел, Оказавшись

в местах незнакомых. Там седой наркоман В гнили ноющих ран Рот беззубый противно разинул, И старухе с клюкой Своей грязной рукой Размахнулся, и по уху двинул. А какой-то прохвост Говорил длинный тост И язык у него заплетался, Он потел и моргал, Ну, а после упал, Да и так под столом и остался. То ли тёмный кабак, То ли грязный бардак — Я в объятьях кутёжного плена, То сижу за столом, То бегу напролом, Повторяя: «Измена, измена!» Вот проклятая ночь, Кто мне сможет помочь? Сам с собой совладать я не в силах… А в хмельной суете Стриптизёр на шесте Развлекает старушечек милых. Ох, какой страшный сон, Я проснулся – спасён! Я с трудом возвращаюсь в реальность, Только кости болят, Затуманенный взгляд, Крепко держит меня виртуальность.

Просветление

Слышал я, что просветлённый — – редкостно большой учёный. Как добился просветленья? Может, через помутненье? Вот тогда мне всё понятно, Я же сам неоднократно В помутнении своём Толкал речи за столом. Мне наутро говорили: «Вот когда вчера мы пили Ты такое предсказал, Что сегодня рубль упал. Предрекал ты конец света И засушливое лето, Делал биржевой прогноз, Взяв на грудь двенадцать доз. Попросив опохмелиться, Я пытался извиниться. Опохмел прибавил сил И я вновь заговорил: Рассказал про игры ГРУ И наивность ЦРУ, Про субъекты, и объекты, И моральные аспекты. В помутнении своём Я глумился за столом. Собеседники внимали И мне в рюмку подливали. Не успев закончить фразу Я помчался к унитазу — – помутнение прошло И прозрение пришло. Вот какой я сделал вывод, Почесав седую гриву: Только через помутненье Лежит путь твой к просветленью!!!

Старый дом

Я, конечно, вернусь на порог дома отчего, И он примет меня, этот старенький дом, Полной грудью вздохну, ощутив запах прошлого, Этот запах живёт и останется в нём. Тут давно никого – ни отца, и ни матери, Тут никто не живёт, только скрип половиц. На полу грязный ком нашей праздничной скатерти, Да обрывки давно пожелтевших страниц. Я рукой прикоснусь к потемневшим наличникам, Пыль смахну и присяду за шатким столом, И огарок свечи запалю. Что-то личное, Что-то давнее высветит этим огнём. Посижу, помолчу, и душа успокоится, Сигарету от пламя свечи прикурю. Помню, мать говорила: «Сынок, всё устроится, Бог даст, сам ты узнаешь дорогу свою». Я достану тогда свою фляжку походную, Выпью жадным глотком, торопясь, И опять закурю свою «Яву» не модную, И опять помолчу, про себя помолясь. И в метанье теней, чуть прихрамывая, Подойдёт и лизнёт руку мне старый пёс И в глаза поглядит, как всегда, не обманывая, Прошепчу я: «Какой тебя леший принёс?» Старый пёс заскулит, посмотрев в дверь открытую, Неотрывно глядя, приглашая туда, Я оставлю стоять на столе недопитую, И за двери шагну, понимая – беда! Дом горит, как костёр под декабрьской порошею, Старый дом, отчий дом – весь пожаром объят, Навсегда хороня всё хорошее, прошлое. Вот и всё, мне уже не вернуться назад.

Чудесный вечер

Ах, какой чудесный вечер, Чьи-то руки, чьи-то плечи — Я плыву. Улетая в бесконечность Я, конечно, верю в вечность Наяву. Но внезапно на пороге Появились чьи-то ноги — Я завис А движенье силуэта Растревожило поэта: — «Кто Вы, мисс?» Ей я двинулся навстречу, Задевая чьи-то плечи, Как во сне. А она вдруг встрепенулась, Потянулась, улыбнулась И ко мне. Я от счастья рот разинул И кому-то в морду двинул, К ней лечу. Ну, а сзади кто-то крепко Врезал мне по модной кепке Я торчу. Ах, какой чудесный вечер, Ах, какая с вами встреча, — Прошептал. Я от счастья заикнулся Я, наверное, споткнулся И упал. Где-то музыка играла, А душа моя страдала, Я грустил. А она исчезла сразу, Знать не понял я заразу — Упустил! Больше с ней я не встречался, За затылок свой держался, Не скулил. Видно мне судьба такая, Знать, не высоко летаю, Мало сил.