Дорога домой
Шрифт:
Удивительно, но тест он сдаёт без единой ошибки. Вчерашнее происшествие с Келе не даёт ему покоя, поэтому сразу после экзамена он берётся за телефон. Отец такой дамочки не заслуживает, но не жаловаться же ему на её домогательства?! А отец если не поверит, а если она всё будет отрицать?! Ссориться с отцом не хочется, поэтому Эван заходит с другой стороны.
– Я позвонил ребятам в «Ю-Эф-Си», в «Беллатор», в «Король клетки», в «Эф-Эн-Джи». Никакая Келе Акаму никогда не работала ни в одной из них, – говорит он отцу за завтраком, когда Келе, наконец, уезжает. Он пробил её имя по всем официальным
– Понимаешь, Эван, – Майкл отодвигает от себя кружку с кофе и будто бы виновато поджимает губы, – бои, которые она организует, не совсем легальные…
– То есть, ты опять за своё. Пяти лет тебе мало оказалось?! – Эван вспыхивает, как спичка, едва сдерживается, чтобы не смахнуть со стола чашку. Злость на отца, страх за него заставляют его взрываться криком, оглушая себя самого. Звук, кажется, звенит в стеклянных дверцах кухонных шкафчиков, резонирует в груди. Эван чувствует, что на психе у него поднимается давление – не страшно, но неприятно.
– Я сидел за грабёж.
– Ты ограбил тотализатор.
– Тот мудила взял мои бабки и не вернул! И я вернул их сам, чёрт тебя дери! – Майкл орёт на него в ответ.
– Я задолбался один думать башкой в этой семье! – Эван вскакивает на ноги, хлопает обеими ладонями по столу в такт свалившемуся на пол табурету.
– Хорош визжать, мелкий! – Майкл поднимается следом за ним. Они буравят друг друга взглядами, и Эван первым отводит глаза.
Прогорев, оба замолкают. Эван отходит к мойке, начинает греметь посудой, Майкл садится обратно на свой стул, возит ложкой в чашке с остывшим кофе.
– Слушай, Эван, это другое, такого, как в прошлый раз, больше не будет. Это моя жизнь, я там чего-то стою. Я там – «Скала», а здесь – физрук какой-то сраный, чмо позорное, понимаешь, сын?
– Ты меня не слушаешь, – бурчит в ответ Эван, согнувшись над мойкой.
– Я не подведу тебя. – Майкл встаёт из-за стола, сливает в раковину остатки кофе, задерживается возле сына, чуть наклоняет к нему голову. – И ещё, я в курсе про вчерашнее. Ты молодец, конечно, я ценю то, что ты сделал, но, слушай, Келе – долбанутая нимфоманка и та ещё сука. Хочешь, трахни её, мне плевать. Это работа и секс, ничего личного. – Эван закрывает воду, смотрит, как мыльная, рыжеватая от кофе вода уходит в слив. Не решается поднять на отца глаза. – Знай, ни одна баба никогда не встанет между нами. – Майкл хлопает его по плечу и выходит из кухни.
Что бы отец ни говорил, Эван останется верен своим принципам – женщинам отца в его постели не место.
Каждый раз, когда Келе совершала набег на отцовскую спальню, Эван ощущал, что его дом становился чужим – ему хотелось уйти. Она всё так же раздражала его. Радовало лишь то, что приезжала она не часто. Но отец всё-таки подвёл его. Через полгода Майкла посадили во второй раз.
Наши дни.
– Я завтра уезжаю. Для меня есть работа в Алабаме, – ставит в известность отец, как только Эван ступает за порог.
Десять вечера, Майкл на кухне запускает блендер. Значит, опять белковые коктейли. Значит, опять набирает форму.
– Далековато.
Эван снимает с плеча и бросает прямо на пол сумку с униформой, проходит в кухню. На столе – запечатанная бутылка шампанского, в вазе – виноград, полукруг сыра на тарелке. Отец кого-то ждёт, а точнее, он ждёт женщину. У Эвана складывается ощущение, что его смена длилась месяц – слишком много событий за раз. За время отсутствия отца он привык к максимально размеренной жизни, порой до тошноты предсказуемой, но вполне определённой – неожиданностей ему хватало на работе. Отец же, сразу, как вернулся из второй отсидки, принёс с собой полнейший хаос – Эван не знал, что ожидать от него через час. Это нервировало.
– Старые знакомые попросили. Надо потренировать двух пареньков.
– Опять?! Ты две недели, как освободился, па…
Майкл врубает блендер. Нарочно, чтобы заткнуть сыновьи нравоучения. В конце концов, кто здесь отец? Эван намёк отлично понимает, но это ничуть не мешает ему быть уверенным в том, что взрослый здесь только один из них.
– Ага, и две недели живу за счёт пиздюка. Без бабла грустно, знаешь ли.
– Ты нормальную работу найти не пробовал?
– Я? С двумя ходками? Какую? Тачки мыть? Или, может, утки у тебя в больничке?!
– А тебе всегда всё и сразу нужно?
– Мне? Да, – вызывающим тоном отвечает Майкл. Эван видит, как отец надувается, как индюк и, подбоченясь, начинает учить сына жизни. В которой сам не особенно преуспел. – Ты вон много чего добился? Сутками пашешь, как проклятый, и даже тачку себе обновить не можешь. Даже вон мисс Пуэрто-Рико твоя прибарахлилась…
Эван увидел её машину – серебристую «Тойоту» – когда притормозил возле их дома, чтобы справиться у Сильвестера о ноге. Эван тогда поспешил уехать, несмотря на его попытки продлить беседу. Она приехала домой, и может быть, стоило поздороваться. Всё, что было между ними, спустя десяток лет представлялось смешным, наивным и несущественным, ведь они были детьми, но Эван отчего-то не хотел с ней пересекаться. Он сам не знал, почему, и не собирался об этом раздумывать. Не хотел и не хотел, чёрт с ним.
– Надо было идти на ринг, как я. Знаешь сколько у меня было бабла?! А баб?!
Эван не стал уточнять, что каждый учебный курс охренительно дорого стоит, что с того дня, как отец впервые сел, он сам оплачивает счета за дом, в котором постоянно то проводка барахлит, то канализация, да и сам дом давно требует капитального ремонта – он достался им от деда, ветерана войны. Все деньги Эвана уходили туда. Отец собственной недвижимостью так и не обзавёлся, думал, что успеет. Он напоминал Эвану большого ребёнка, верящего в зубную фею. Точно так же когда-то верил его дед – он каждую неделю покупал лотерейные билеты в надежде однажды выиграть миллион. Эван же предпочитал не надеяться, а вкалывать.
– Ничему жизнь тебя не учит.
Вечером, когда у них на парковке тормозит белый «БМВ», Эван убеждается в этом ещё раз.
Эван не выдерживает, когда они приглашают его выпить с ними шампанского. Крик раздирает ему горло, когда Эван пытается донести до отца, что тот снова ступает на минное поле. В третий раз его закроют надолго, и Эван не хочет потерять его окончательно. Надежда однажды быть услышанным тает на глазах, Майкл отпирается и упрямо твердит, что уж в этот раз точно всё будет хорошо. Келе молчит, лишь переводит взгляд с одного на другого, потягивая шампанское из стакана для виски. Она еле заметно улыбается, словно процесс созерцания двух матерящихся мужиков доставляет ей какое-то извращённое удовольствие.