Дорога домой
Шрифт:
*Смешанные боевые искусства (также MMA – от англ. Mixed martial arts) – боевые искусства (часто неверно называемые «боями без правил»), представляющие собой сочетание множества техник, школ и направлений единоборств. ММА является полноконтактным боем с применением ударной техники и борьбы как в стойке (клинч), так и на полу (партер).
*«Звезда жизни» (англ. Star of Life) – эмблема службы Экстренной медицинской помощи.
========== Глава 2 ==========
4 года назад.
Эван четвёртый час сидит над тестами – экзамен уже завтра утром, и при успешной сдаче он, наконец, получит, третью ступень. Можно будет рассчитывать на повышение. Эван волнуется – если он не сдаст, то стажировка и семь месяцев учёбы пойдут псу под хвост, а буквы, чёрт бы их побрал, как назло расплываются перед глазами и складываются в какие-то совершенно дебильные слова – после ночной смены он проспал только полтора часа и выпил, кажется, столько же литров кофе, терять драгоценное время не хотелось. Всё раздражает: разряжающийся ноутбук, дешёвая ручка, рвущая бумагу, шум за окном. Эван уже не помнит, в какой момент завалил себя так, что не продохнуть – наверное, отсчёт пошёл с того дня, как отец сел. И с того злосчастного вечера, когда они расстались с Аной.
Отец вернулся, отсидев свои пять лет, как раз к двадцатидвухлетию Эвана. Эван к тому времени уже третий год работал младшим медтехником в бригаде службы 911, тогда у него ещё хватало времени на утренние пробежки. После тюрьмы отец, казалось бы, чуть присмирел – подрабатывал то физруком, то тренером в спортзале, то открывал частные курсы. Всё, вроде бы, начало налаживаться, пока в жизни Майкла не появилась Келе. Отец говорил, что она занимается организацией боев и, помимо горячего романа, у них сложилось деловое сотрудничество: Майкл консультировал и тренировал бойцов для чемпионатов. Эван был не слишком рад, что отец снова наступал на те же грабли.
– Да чтоб вас! – Эван слышит, как гремит музыка, поднимает глаза и видит, как на пятачке возле крыльца паркуется маленький белый «БМВ». Музыка истошно надрывается, звук становится сильнее, невыносимее, когда открывается водительская дверь. Это Келе. Она привезла домой отца – они где-то тусовались всю ночь. Заниматься в гостиной теперь невозможно, Эван пытается скрыться в своей комнате, но роняет бумаги и путается в шнуре ноута.
– Блять.
Уйти незамеченным не удаётся.
– Да у тебя тут погром! – над головой раздаётся разливистый смех. – Привет. Помочь?
Келе опускается рядом с ним на корточки, подбирает пару бумаг.
– М-м-м, «Раскрытие шейки матки. Период потугов», как интересно… Ты, похоже, хорошо разбираешься в женской анатомии?!
– Спасибо. – Эван забирает у неё из рук листок и поднимается на ноги, игнорируя её внимательный, заинтересованный взгляд.
Келе ему не нравилась, Эвану казалось, что она плохо влияет на отца. Да, она была весьма хороша собой: фигуристая, смешливая, острая на язык тридцати-трёхлетняя блондинка с калифорнийским загаром в самом соку. Но что-то в её внешности было отталкивающим. Такие, как Келе, походили на охотниц. Правда, Эван не понимал, на что она охотится здесь, в жопе Техаса, если чемпионские миллионы отца давно профуканы, а его зарплата в качестве тренера едва ли больше не слишком шикарного жалования Эвана.
– И ругаешься ты так же скверно, как твой отец, – она говорит вкрадчивым шёпотом так, что у Эвана, кажется, начинает зудеть между позвонков. Таким шёпотом говорят в постели, и этот шёпот по логике вещей должен предназначаться не ему, а его отцу. – Майкл, я не говорила, вы так похожи?
Взмахнув светлыми, выгоревшими на солнце волосами, Келе встаёт с пола следом за ним.
– Само собой, это же мой сын, – доносится с кухни. В голосе отца слышится гордость. – Эван, куда делся весь кофе? Ты его что, прямо в зёрнах сожрал?! Эх, говорил я, нефиг лезть в эту медицину, я как заглянул ему в тетрадку, у меня башка вспухла. Вот сейчас за каждый бой, если ты в Лиге, платят по миллиону, что плохо разве? Охеренные же были перспективы…
Эван не отвечает. Он слышал эту речь тысячу и один раз. Отец орал, сокрушался, ныл, хватался то за переломанную в последнем своём бою спину, то за сердце, но на Эвана не действовало ничего. Он твёрдо знал, что ринг – то, что всю жизнь навязывал ему отец – не для него. Майкл пытался реализовать через него свои упущенные возможности – Эван понимал и это. И действовал от противного: упёртость передалась ему по наследству. К тому же, Эван слишком хорошо знал эту кухню – у бойца есть максимум десять лет, и то если травма не сократит этот срок, а после боец становится никем. Отец был прекрасным тому примером.
Поднимаясь по лестнице, Эван чувствует, будто у него горит задница – Келе пялится на неё, не моргая.
Эвану остаётся два вопроса в тесте, когда раздаётся стук в дверь. На часах два-пятнадцать. Отец уже давно должен спать, чего ему надо?! Он, не раздумывая, распахивает дверь.
– Я видела у тебя свет.
На пороге, лениво опираясь плечом о дверной косяк, стоит Келе. Она босиком и в коротенькой шелковой ночнушке, которая едва прикрывает ей трусы.
– Не спится? – Она просачивается в комнату, осматривается, а Эван от неожиданности ни слова из себя не может выдавить. Он лишь молча и глупо пялится на то, как она, покачивая бёдрами, проходит вдоль стеллажей с дисками и книгами, стирая пальцем пыль с корешков, подходит к письменному столу, снова трогает эти проклятые листки с тестами. Эван чувствует себя не лучше загнанного в угол оленёнка, а скорее – полным оленем, которого матёрая хищница загнала в угол его собственного, казалось бы неприкосновенного, логова.
– Ты спасатель?
– Вроде того. – Одно Эван понимает точно: Келе здесь быть не должно. И он не хочет, чтобы она была здесь, как бы, чёрт возьми, ни звенело в штанах. Со своей сокурсницей он расстался месяца два назад, и с тех пор женщины у него не было, однако Келе он не рассматривал ни в каком виде. Абсолютно ни в каком. Даже развалившейся у него на кровати.
– Тебе моего отца мало?
– Милый, он уже стар. Надолго его, увы, не хватает…
– Тебе лучше уйти. – Обсуждение сексуальных возможностей собственного отца – последнее, что его интересует. Эван зло сжимает челюсть, чтобы не наговорить лишнего, шагает к двери и распахивает её пошире, встаёт одной ногой в коридор. Чтобы бежать, если она начнёт действовать настойчивее. – Или я уйду.
– Ну, как хочешь, – улыбнувшись, Келе медленно встаёт с кровати, поправляет упавшую с плеча лямку. Улыбается. Прежде чем скрыться в темноте коридора, она проводит пальцами по линии его челюсти, делает вид что уколола палец об щетину. – Удачи на экзамене. Выспись хорошенько.
До подъёма остаётся четыре часа – «выспись» в его положении звучит, как издёвка. Особенно учитывая, что вид полуголой женщины его неплохо взбудоражил. Про сон можно забыть. Эван спешит под холодный душ. И почему-то вспоминает тот вечер, когда ровно так же прогнал Ану. Но тогда он об этом долго жалел, сейчас же не жалеет ни секунды.