Шрифт:
Предисловие
В 70-е и даже в 80-е годы ХХ века я по наивности и по молодости считала, что лет через двадцать наступит более интересная в разных смыслах жизнь, много устроится приятнее и удобнее для людей, а уж, тем более в следующем веке! И, конечно, будут люди жить в понимании, согласии и дружбе!
Подходили к концу 80-е, а жизнь большинства не менялась уж сильно в лучшую сторону, но надежда оставалась, ведь когда-то должно же стать лучше.
Начало 90-х ошарашило бурлением и непредсказуемостью. С развалом Советского Союза рухнули и надежды многих на улучшение условий собственной жизни. Что делать? – возникал постоянно вопрос и у
И вот начало ХХI века и III тысячелетия! Как громко звучит! Ещё раньше до его наступления у меня были надежды, что новый век принесёт что-то необыкновенное, может быть фантастическое уже с самого начала и, конечно это будет очень хорошо для всех.
С началом века сменилось руководство в России, и у меня возникла снова надежда и уверенность, несмотря на сомнения многих, что наша страна поднимется из сумрака. Время показало, что так оно и произошло. Теперь есть чем гордиться, несмотря на все сложности и трудности. Но тогда, в начале двухтысячных было ещё тяжко многим и мне тоже, в том числе и материально. И продолжали удивлять люди, потому что стало понятно, что вся совокупность человеческих качеств, как добродетельных, так и порочных по-прежнему та же или почти та же, что была и десятки, сотни и тысячи лет назад, о чём мы знаем из истории. И в зависимости от условий, которые при различных обстоятельствах изменяются, люди проявляют или сдерживают то, чем наделила их природа.
В сборнике представлены рассказы и повести, написанные в период с 1997 по 2008 год. В них жестокость и преступления, мечты и надежды, бессилие и слабость, смерть и любовь россиян 90-х годов и начала XXI века. Реальность и вымысел, действительность и фантазия переплетены, как и подобает в литературе.
Автор
Август 2014 г
Наброски с натуры
Семёныч
Михаил Семёныч лежит на больничной койке и смотрит в окно. Неизвестно откуда взявшийся пух плавно проскальзывает сквозь веточки кленов и тополей с маленькими листочками. Невдалеке от них две засохшие сосны обнимают друг друга голыми, торчащими в стороны ветвями. Яркую голубизну неба и клочки ватных облаков, закрывают, медленно наползая на них, огромные свинцовые тучи. Становится пасмурно. И на душе у Михаила Семёновича тоже хмуро и тоскливо. Нестерпимо болят обожженные руки, но ещё больше – душа.
Его взгляд с мёртвых деревьев скользнул по свежей распустившейся листве и остановился на поникших сухих ветках одинокого дерева. Кто-то безжалостный выжиг костром древесину у основания ствола. Дерево умирает. Не хотел жить и Семёныч. Вспомнил разговор со своей снохой, которая приходила утром к нему.
– Что ж Гришка не наведывается, уже неделя прошла, как мы виделись! – не столько раздражённо, сколько обиженно спросил о сыне Семёныч.
– Я ему каждый вечер сумку накладываю для тебя.
– Но, я ж ему оставил полтора миллиона, чтоб он ко мне заходил!
– Так Гриша вас не навещал, ни разу? – удивилась невестка.
– Не-ет, – потерянно ответил свекор.
– Куда же он сумки носит? – тихо промолвила озадаченная сноха.
«Не нужен, родному сыну не нужен… Не смог даже купить его внимания… родного единственного человека… Может, мало дал, но больше у меня нет», – с горечью думал Михаил Семёныч.
Он скучал по сыну, горевал по жене, только после её смерти понял, что она для него значила. Уже девять месяцев прошло, как её нет. С этой утратой Семёныч потерял всё значимое в жизни. Когда теперь он возвращался домой, некому было сказать: «Миш, иди скорей есть, остынет!» Утром никто не напомнит: «Миша вставай, на работу опоздаешь!» Нет никого, кто бы в пятницу проворчал: «Что на этот раз обмывали?» Не скажет, не посмотрит, не отругает, не вздохнёт – некому… Её нет!
После похорон жены Семёныч ел без аппетита, только для того, чтобы были силы работать. Только там ему становилось немного легче, крутя баранку нельзя расслабляться, его слабость может кому-нибудь стоить жизни.
Перемену, происшедшую с ним после смерти жены заметили все, в том числе и начальство. Но вместо понимания и сочувствия Семёныч получил другой удар, – его сократили… Куда деваться? У всех своя жизнь, свои семьи. На прежней работе не нужен, а другую в 62 – попробуй, найди!.. И сын не приезжает… Одиноко, пусто.
И он начал пить каждый день, глушить тоску, отчаянье, чтобы забыться, уйти от угнетающей действительности. Семёныч уже потерял вкус и интерес к жизни. Мало ел, потом вообще перестал и только хлестал водку и вино. И однажды после очередного возлияния он увидел у себя дома ту, которой ему так недоставало. Его Клавдюшу, оставившую его внезапно. Когда протрезвел, ему стало ещё хуже, хандра и уныние овладели им окончательно. Семёныч стал пить ещё больше и больше. Прошло около двух месяцев, и он стал видеть свою Клавдюшу и трезвый.
Спьяну Михаил Семёныч обжёг руки кипятком, так он оказался в больнице, где с нетерпением ждал прихода сына, который совсем к нему не торопился.
Два дня назад шёл Семёныч перекурить, дойдя до двери больничной палаты, хотел было уже открыть её, как услышал голос соседа по палате, тот кому-то говорил за дверью: «…схватил простыню, стал махать, бить по койке. Витька – ему: «Ты, что делаешь Семёныч?» А он: «Под пиджаком – лягушки! Сгоняю!» Я ему: «Где лягушки? На койке ничего нет, ни лягушек, ни пиджака, в руках у тебя простыня!» А Семёныч продолжает своё, как полоумный…»
Вчера, после обеда Семёныч пошёл курить, смотрит – напротив него сидит и курит… Клавдюша. Он долго и пристально глядел на неё (чем испугал больную из соседней палаты, ведь именно она была напротив него и курила), но потом услышал, что Клавдюша говорит чужым незнакомым голосом. Тряхнув головой, попытался избавиться от наваждения. Клавдюша таяла, на её месте проступало лицо чужой женщины. Семёныч бросил сигарету, ушёл.
Ночью ему приснился страшный сон: будто обида, переполнявшая его, стала превращаться в злость. Семёныч уже ненавидел весь мир, в том числе и семью сына и его самого. Ярость дошла до предела: схватив кухонный нож, Семёныч избавился от тех, кого уже не любил, а люто ненавидел.
Михаил Семёныч проснувшись, долго не мог прийти в себя, находясь под впечатлением кошмара. Говорят, что рассказанный сон не сбудется и он, надеясь, что ему полегчает, рассказал соседям по палате, как во сне зарезал сына, сноху и внука…
* * *
«Суббота… все мужики из палаты ушли домой к семьям, к женам, к детям, внукам – разрешил врач. Мне идти некуда, никто меня не ждёт… Не нужен я сыну… А, если правы мужики, и я действительно свихнулся… отправят в психушку. А, что меня ждёт дальше?..» – с отчаяньем думал Семёныч.