Дорога к источнику (Летящая - 5)
Шрифт:
Месяц полтора назад, по земному счету времени, дозорные заметили большой звездолет, несомый в дрейфе мимо Аркадии. Попробовали связаться не ответил. Заподозрили беду, послали бот. Блудный гигант обратил его в ничто. Возмущенные аркадцы произвели атаку всем наличным флотом и, на свое несчастье, кажется, повредили ходовую часть крейсера. С тех пор дракон вращается по орбите вокруг Аркадии - наибольшее удаление двадцать три мегаметра - и методически уничтожает поселки, сжигает массивы леса. Скромный флот колонии перебит еще в первом бою, абсолют-транслятор взорван,
...Действительно, кровожадность крейсера представляла загадку. Секрет скрывала и психика аркадцев. Все они чуть ли не больше, чем смертью близких, возмущались ущербом, нанесенным лесу, поскольку чувствовали некое кровное родство с деревьями...
На все затруднительные вопросы Виола получала один ответ: "Дождитесь старика, Сократ все растолкует".
Наконец в комнату вступил человек, действительно напоминавший лобастого и курносого афинского мудреца. Только он был в пыльных сапогах, обвисшем комбинезоне, маленьком кепи с зеленым козырьком и с резонансным деструктором за плечами.
Войдя, старик прежде всего стал, кряхтя, освобождаться от тяжеленного деструктора - к нему подскочили помочь, сняли широкие ремни. Затем, косолапо ступая, подошел прямо к Виоле, и она невольно встала. Судя по архивным видеопленкам и сеансам Восстановления, такие глаза бывали у землян на закате жизни, когда земляне еще умели стареть. Светлые озера в кратерах морщин, младенчески ясные и кроткие, с насмешливым блеском у самого дна.
Она ответила на пожатие жесткой, как корень, руки - "какие ужасные вздутые вены, и пальцы теряют гибкость!.." В прищуре старика мелькнула насмешка и обида, будто бы он прочел ее мысли.
Сели.
Помолчав, Сократ спросил с хорошо спрятанной, мягкой укоризной:
– Почему Земля вспомнила о нас... именно теперь? Кроме того, как вы узнали, что у нас... непорядок?
– Мы встревожены, поскольку в вашем районе стала преобладать энергия распада.
Мужчины перестали галдеть, прислушались.
– Любая цивилизация, - продолжала Виола, - излучает энергию созидания, когда творит и строит, и энергию распада, когда воюет. Наши приборы могут найти очаг творчества даже на другом краю Галактики. Так же как и...
– Язву, да?
– сварливо перебил старик.
При общем нелегком молчании хозяйка раскладывала по фаянсовым тарелкам пахучее темное мясо, облепленное травами, и ломти ноздреватого свежего хлеба. Пошла по рукам первая бутыль.
– Ваши часовые чуть не убили меня, - улыбнулась Виола, принимая полный стакан.
– А может быть, вы просто не любите землян? Мне порой кажется, что вас мало радует наше вмешательство.
Старик молча пригубил, потом вдруг поставил посудину так резко, что вино разбрызгалось по скатерти.
– Да не копайтесь вы во мне, ради всего святого! Я же чувствую, прямо пальцами роетесь в мозгу... Любим, не любим, плюнем, поцелуем.
– К нему быстро вернулась наивно-хитроватая беспечность. Вот земляне - вечно спешат куда-то, и других в шею гонят, да! Несерьезный народ, суетливый...
За столом облегченно засмеялись, напряжение было снято. Долговязый через троих полез чокаться с Виолой. Веселились от души, вроде бы и не жили второй месяц в бункерах, и не стояли снопом в углу деструкторы, плазмометы, разрядники...
Вечером они вышли на поверхность, Виола и старый колонист, именуемый Сократом. Ясный закат червонным золотом разлился над шапкой скал. Старик галантно и бережно вел Виолу под руку.
Так и осталось загадкой родство аркадцев с лесом. Глубокий зондаж выявил некие каналы, уходящие за пределы личных психополей. Куда? Сами колонисты искренне считали, хотя и не говорили об этом вслух, что жизнь каждого из них зависит от состояния одного из деревьев. Это пахло бы чуть ли не античной наивностью - мифами о дриадах, рождавшихся и умиравших вместе с деревом, - если бы не каналы, уводившие в область, пока неподвластную анализу.
– Стало быть, стыдно, что приходится зависеть от Земли? Хотите сами справиться, даже ценой человеческих жертв?
Сократ развел руками, снял свое кепи с зеленым козырьком - гуляя, они вступили на кладбище.
– Есть такой грех, Виола. И еще... честно говоря, мы всегда боялись привлекать к себе ваше внимание. Нет, ничем преступным мы не занимаемся... просто слишком уж непохожи на другие колонии. Слишком, да.
– Он подавленно вздохнул.
– Ну, теперь вы нам, конечно, не дадите жить по-своему. Вон какой суровый подход: "ценой, человеческих жертв!"
Со стариком приходилось особенно трудно. В отличие от большинства аркадцев, не жаловавших теории, он точно знал, что за нити сращивают людей с лесом. Знал, но таил, а прощупать его мысли незаметно Виола не могла. Сократ сразу чуял зонд.
– Чем же все-таки непохожи?
– вкрадчиво, прилично месту действия, спросила Виола.
– Раз уж я здесь, зачем скрывать?
Он ответил не сразу. Из-под снежных дедморозовских бровей всматривался в надписи на обтесанных валунах: "дорогая мамочка... спи с миром... здесь покоится... любящие сестры, жена, сын". Под большинством камней, под ухоженными холмиками в цветах никто не лежал. Условные памятники, пустые гробницы - кенотафы хранили только имена испепеленных плазмой, рассыпавшихся в атомную пыль.
– Вам знакома такая фамилия - Саянов? Жан-Этьен Саянов?
Виола на губах поймала слова откровенного признания. Саянов родился позже, чем она, но не принял бессмертия, серии обновлений. Это был странный, мужественный философ, оригинальный мыслитель, вышедший в конце двадцать третьего века из движения "естественников". Виола слышала выступления Саянова, даже участвовала в диспутах по поводу его идей, отстаивая противоположную точку. Позже Жан-Этьен исчез, вероятно, в большом космосе. Сейчас ему было бы... Но Сократу, старику в девяносто два, незачем знать возраст Виолы.