Дорога к вулканам
Шрифт:
УАЗик, бодро похрюкивая, укатил.
— Бух! Эх! — раздалось со стороны хозяйственных пристроек. — Бух! Эх!
— Пошли знакомиться с хозяином, — Тим забросил за спину рюкзак и подхватил баулы. — Посмотрим, что это за Серёга такой.
— Бух! Эх! Бух! Эх…
Тим, поставив баулы на землю, аккуратно отогнул ветви какого-то неизвестного ему дерева и заглянул за полутораметровый забор.
Возле длинного досчатого сарая чернобородый, плечистый и голый по пояс мужик колол дрова. Умело так колол, со вкусом. Ставил на толстенный кедровый кряж берёзовое полено, высоко заносил над головой тяжёлый топор-колун и, слегка приседая, резко опускал руки вниз.
— Бух! — и полено разлеталось
— Эх! — с полусекундным опозданием выдыхал чернобородый, после чего водружал на кряж очередное полено.
— Здорово, хозяин! — минут через семь-восемь, когда мужик, пристроив топор к горке уже наколотых дров, решил немного передохнуть, поздоровался Тим. — Может, помощь нужна?
— Никак, лёгкий иностранный акцент присутствует? — обернувшись на голос, вопросом на вопрос ответил чернобородый. — Ты, наверное, Брут? Прибыл в Ключи на место инспектора Грина? Наслышан. Мне про тебя Томас все уши прожужжал… А я — Сергей Пугачёв. Он же — «Серёга». Он же — «Пугач»… Подходи к калитке. Сейчас отомкну запор.
С тихим шорохом повернулся ключ в замке, и солидная калитка, оббитая широкими полосами чёрного металла и являвшаяся составной частью крепких двухстворчатых ворот, распахнулась.
— Проходи, Брут, — пригласил Пугач, но тут же насторожился: — Ты, никак, с псом? Тогда погоди немного. Не так всё и просто. Хотя… Чистокровный хаски? Ну-ну… Найда! — обернулся в сторону дома. — Ко мне!
Вскоре рядом с его ногами появилась собака.
«Лайка?», — засомневался Тим. — «Может быть, только какая-то нетипичная. Белая, с редкими бисквитными пятнами. Очень… э-э-э, компактная, ладная, лохматая и „шерстяная“. Голова клиновидная и мощная. Угольно-чёрный аккуратный нос. Углы рта слегка загибаются, образуя некое подобие ехидной улыбки. Глаза тёмно-коричневые, глубоко посаженные, широко расставленные, немного раскосые, миндалевидной формы. Хвост пышный, гордо закинутый на спину. А, вот, уши какие-то маленькие и слегка закруглённые на концах…».
— Найда, она самоедка [8] , — охотно пояснил Сергей. — Два с половиной года назад купил щенком у старого чукчи, на северном плато Корякского нагорья. Она ещё девушка у меня. И поэтому на всех кобелей рычит и бросается. А на твоего…
— На Клыка.
— А на твоего Клыка — нет. Только добродушно и загадочно щурится. Может, что и получится. Путное, я имею в виду. Например, здоровые и породистые щенки.
— Гав-в-в-в, — почтительно помотав головой, высказался Клык, мол: — «Какая симпатичная и трепетная синьорина. Сражён наповал. Имею самые честные и серьёзные намерения. Готов доказать на деле и всё такое прочее…».
8
Самоедская собака — в просторечии — самоед или самми, одна из древнейших пород собак. Уже на протяжении трёх тысяч лет является домашним животным северных племён народностей самодийской группы.
Найда, молча, развернулась на сто восемьдесят градусов и, кокетливо помахивая белоснежным хвостом, затрусила к дому.
— Заходите, гости дорогие, — понимающе усмехнулся Пугач. — Будьте как дома…
«Кстати, а он здорово похож на легендарного Емельяна Пугачёва», — шагая по узкой гравийной дорожке, машинально отметил Тим. — «По крайней мере, на портрет Пугачёва, виденный мной когда-то в школьном учебнике по истории. А ещё Серёга очень жилистый и мускулистый. И ростом будет повыше меня. Наверное, крепкий боец. С таким справиться — куда как непросто… Возраст? Под тридцать, скорее всего. Мой ровесник, то
По короткой скрипучей лесенке они поднялись на крыльцо и через просторные сени, стены которых были плотно завешаны берёзовыми вениками и духовитыми пучками сушёных трав, прошли в дом.
— Это наша с тобой общая горница, — пояснил Сергей. — Кухня-столовая-гостиная, по-вашему. Вон та дверь ведут на твою половину: две комнаты и кладовка. А эта, соответственно, в мою. Туалет, извини, на улице. Биотуалетом я только зимой пользуюсь. Кстати, рядом с колодцем деревянный столб вкопан в землю. На нём — умывальник…
Горница была достаточно просторной, и главной её достопримечательностью являлась большая русская печь-красавица — с многочисленными дверками-заслонками и широкими полатями, застеленными пышной медвежьей шкурой. А уже рядом с печью, почтительно обступив её с трёх сторон, размещалось и всё остальное: кухня с мойкой и высоким двухкамерным холодильником, посудные и книжные шкафы, просторный обеденный стол и элегантные стулья с резными спинками, антикварные массивные комоды и приземистые сундуки самого почтенного вида. А ещё в этом помещении было очень много полосатых домотканых ковриков-половичков — и на полу, и на комодах, и на сундуках.
— Уютно здесь у тебя, — одобрил Тим. — И пахнет хорошо — полевым разнотравьем, колодезной водой и свежей выпечкой.
— Ничего удивительного. И хлеб вчера выпекал в печи. И полы — колодезной водой — мыл.
— А вон на стене, рядом с шестиструнной гитарой, портрет висит, на котором изображены мужчина и женщина. Лица у них хорошие. Светлые-светлые такие… Кто это?
— Мои покойные родители, — слегка нахмурился Пугач. — Они утонули несколько лет тому назад. Рыбачили по последнему льду в лагуне Маламваям [9] . Ловили корюшку, навагу и камбалу. Матушке морской рыбы захотелось. Мол, речная и озёрная приелись слегка… С Тихого океана неожиданно тайфун налетел, и весь лёд за полчаса поломал. Тогда больше двадцати человек утонуло. Почти все, кто был на льду лагуны… Портрет? Отца маманя рисовала. А батя — её…
9
Лагуна Маламваям — мелководный морской залив лагунного типа. Расположена в районе северо-восточного побережья полуострова Камчатка, является южной частью Карагинского залива.
— Извини.
— Ничего… А что там с инспектором Грином? Улетел в свой прекрасный Париж на встречу с любимой девушкой?
— Нет, не улетел.
— Почему?
— Убили Томаса.
— Как? Кто? Когда?
Тим подробно рассказал о недавних печальных событиях. То есть, в меру подробно, не упоминая, естественно, о неизвестном судьбоносном открытии покойного, а также о спящем биче, слежке и неудавшемся нападении на автомобильной стоянке возле аэропорта.
— Жалко Томаса, занятный был чувак, — загрустил Серёга. — Помянуть его надо. Как и полагается по русскому обычаю… Давай, Брут, дуй на свою половину. Вещички раскладывай. Переодевайся. А я пока на стол соберу. Минут через пятнадцать-двадцать подгребай.
Тим обустроился, методично разложил вещи по полочкам высокого одёжного шкафа, разделся до трусов, сходил к колодцу-журавлю, вволю пообливался холодной чистейшей водой, тщательно обтёрся толстым махровым полотенцем, облачился в шорты, футболку и шлёпки-вьетнамки, после чего вернулся в горницу.
— Присаживайся, — предложил Пугач. — Держи чарку. В ней медовуха. То бишь, самогон, настоянный на меду. Всё своё. И мёд. И самогон. Сам гнал.
— У меня тоже всякий алкоголь имеется: водка, коньяк, виски. Достать?