Дорога на Аннапурну
Шрифт:
Вертелов очень заинтересовался звуками Гималаев — шумом рек, водопадов, пеньем птиц, голосами сурков, которые Лёня записывал на цифровой магнитофон. Видимо, хотел переписать и выпустить диск.
А сам такой общительный, со всеми на короткой ноге.
— С Эвереста удачно спустилась экспедиция, — он мне показал на шестерых альпинистов. — Всего два человека не вернулись: одна — финка, у нее «горняшка» началась. Ей надо было сойти пониже, а потом опять пробовать подняться. Но она не захотела. Вон ее бойфренд. А другой решил «соло» восходить. Тоже не вернулся. Ребята спускаются, их не пропускают — ушли-то восемь, пришли шесть. Еле-еле выбрались.
Мы с Лёней просто потеряли дар речи. Зато альпинисты сидели невозмутимо, разговаривали, пили виски, бойфренд финки вообще являл собой полную уравновешенность.
— У Людмилы муж дальше пошел, а она осталась! — рассказывал Вертелов. — Их шерпы брали воду из прудов, а наверху плохо кипятится. Она подцепила амебу. Обидно, конечно: готовишься, платишь огромные деньги, тренируешься, годы и годы ждешь очереди подняться на Эверест — вдруг такой облом.
Зато Валера из Владикавказа с двумя его аспирантами — и сплавились по реке, и добрались до базового лагеря Эвереста. Практически полностью благополучно. Одного только аспиранта потеряли. Правда, потом нашли. Он летел домой вместе с ними во Владикавказ, но был немного не в себе. Какой-то взгляд расфокусированный, блуждающая на губах улыбка, видно, что все ему теперь нипочем, все тернии этого мира. А на Эвересте ему не понравилось.
— Аннапурна интересней, — мечтательно проговорил он. — Там обезьяны, змеи, пиявки, горные козлы! А Эверест, ну что Эверест? Безжизненные скалы!
Ученый ирландец — искатель истоков человечества, а также путей миграции древнего человека по всей земле, видимо, в своем походе испытал такое потрясение вездесущим бытием, изведал такие выси и бездны, что заявил у себя на пресс-конференции в Дублине:
— Путешествуя по горам Непала, я собрал потрясающие, сенсационные материалы, но никогда и никому их не покажу, потому что это перевернет всю историю человечества. Чтобы не создавать хаоса на планете, я не буду предавать их огласке.
А замечательный, всемирно знаменитый фотограф Карл Артшюллер — его командировало в Непал швейцарское издательство «Диоген», пообещав баснословный гонорар за публикацию фотоальбома Высоких Гималаев, — ничего не сфотографировал.
— Любая фотография, — он сказал Лёне, — малой толики не передает того, что ты там увидел и почувствовал. Поэтому я просто шел и вбирал все в себя.
Лёня подсел к нему, они с Карлом пили «бордо», и Лёня говорил:
— Скажи, Карл, как это вино ласкает душу…
Наши офтальмологи, кажется, и впрямь добрались до заветных горных пещер, в которых — я уже рассказывала — тысячелетиями хранится так называемый генофонд человечества из людей разных цивилизаций, в том числе атлантов и лемурийцев. Особые поверенные ламы даже разрешили руководителю экспедиции, глазному хирургу и путешественнику, имя его широко известно, проникнуть внутрь и продвинуться настолько, насколько позволят обитатели пещеры.
При свете фонарика тот увидел огромные темные силуэты людей, неподвижно застывших в глубокой сосредоточенности в позе «лотос». Потом он почувствовал сильную головную боль, а также неодолимую энергетическую преграду. И благоразумно вернулся обратно.
Кого мы решительно не досчитались — это харьковчан — ловцов тропических бабочек. Куда они подевались? Не знаю. Места их были свободны.
Есть такое мнение, что мир — просто зеркало, мол, человек видит вокруг себя только свою карму, и больше ничего. (Теперь все знают, что такое карма — цепь наших мыслей, слов, действий, ну, и последствий, которые из них вытекают.) Параллельно в буддизме существует «теория двух ночей». Согласно этой теории, от ночи пробуждения до ночи отхода в нирвану Будда вообще не произнес ни одного слова. Но его сознание, подобно ясному зеркалу, отражало проблемы, с которыми к нему приходили люди, и давало им безмолвный ответ. А уж они, в свою очередь, выплавляли это в буддийские тексты.
Поэтому не исключено, что сама истина в последней инстанции «Алмазная Сутра» или абсолютные изречения из «Трех корзин» — условны и имеют смысл исключительно как ответ на глубокий зов: Блеск мира, Око вселенной, Гаутама безграничной мудрости! Увлажни меня росой поучения!..
Глядя на моих попутчиков, окидывая их расфокусированным взором Валериного аспиранта из Владикавказа, я вдруг поняла, что Королевство Непал с его благословенными землями, горами и лесами — такой же океан сознания и зеркало, нечто непостижимое, безымянное. Отражая уникальное бытие каждого из нас, оно сглаживало контуры мысли, изменяло форму сердца, пока не распахнуло перед нами тайну нового рождения мира в каждое мгновение.
Особенно это касалось Никодима.
Никодим глядел в иллюминатор на проплывающие облака, доверившись небесным путям среди перелетных птичьих стай. При этом он внимательно прислушивался, пытался разобрать слова, которые тихонько напевал незнакомый пассажир — в терракотовом одеянии, с тонким лицом и чувствительными руками, похожий на тибетского Далай-ламу, каким его себе представлял Никодим.
Оранжевый лама прогуливался по самолету, чтобы уж слишком-то не засиживаться, и ласково улыбался всем, напевая примерно такую песенку:
О Господь прекрасный, о Господь прекрасный! В глубине леса Ты зелен, На горе Ты высок, В текучих водах реки Ты не знаешь отдыха, В океане Ты величествен, Для тех, кто предан служению, Ты — само служение, А для любящего — любовь. Для печального Ты — сострадание, Для йогина — блаженство. О Господь прекрасный, прекрасный, К Твоим ногам склоняюсь я! [11]11
Песня мистика Нанака.
Это оказался любимый во всем мире буддийский Учитель, славный мыслитель, радостный в размышлениях, мудрый, благоухающий добродетелями, мастер левитации и телепортации. И, надо же, какой скромный — не стал пользоваться своими волшебными силами, просто купил авиабилет и прилетел в Россию на самолете.
В Москве его встречала толпа народа, хотя была полночь. Люди в таких же терракотовых одеждах махали терракотовыми флажками, смеялись, как дети, приплясывали и радостно запели хором, увидев сошедшего с небес, а точнее, с эскалатора Учителя: