Дорога на фронт
Шрифт:
– Это точно. – подтвердил седовласый майор: – Однажды, моему небольшому отряду пришлось голодать трое суток. После чего, я вместе с солдатами, ел старую конскую шкуру.
Судя по внешнему виду, она несколько лет провалялась в крестьянском сарае. Ну, а потом, мы почти три часа, варили её на костре. Запах был у неё просто ужасный, но голод не тётка. Слопали всё под чистую.
В середине нового дня, произошло именно то, чего все так сильно боялись. Время приближалось к полудню. Откуда-то издалека, послышался гул авиационных моторов.
Лейтенанты бросились к окнам, что находились в коридоре вагона. Сквозь пыльные стёкла, они все увидели самолёты фашистской Германии. Держась походными «тройками» они спокойно летели с проклятого запада.
Яков вгляделся в боевые машины. Они все имели довольно «упитанные» внешние контуры. Значит, к железной дороге несутся четыре звена вражеских «хейнкелей». От своих «сослуживцев по армии», они отличались широким размахом внушительных крыльев и расположением стеклянной кабины.
В этом бомбардировщике пилоты и штурманы находились в носу самолёта, а не так, как у знакомого зенитчику «юнкерса». Там часть летунов размещались на хребте фюзеляжа. Благодаря чему, «Junkers 88», выглядел весьма необычно, словно носатый узбек в тюбетейке.
На каждом «Heinkel 111» бомб было в два раза меньше, чем на «восемьдесят восьмом», который атаковал теплоход. Однако, легче от этого Якову, почему-то, не стало. Ведь они нападали среди белого дня. Никто не мешал им, хорошенько прицелится. К своему удивлению, парень вдруг понял, что не видел зениток ни на одном эшелоне.
Отсутствовало даже такое простое оружие, как счётверённые пулемёты «Максима». Не говоря уж об автоматических пушках с малым калибром, хотя бы двадцатимиллиметровых.
Ястребки «сталинских соколов» куда-то давно бесследно пропали. Краснозвёздные крылья не мелькали высоко в облаках, а несравненные асы совсем не стреляли в неповоротливых немецких «бомбёров».
Куда делись все истребители СССР, парень догадаться не мог. Ведь в училище им говорили, что у нас их, значительно больше, чем у всех соседних держав. Причём, многие из военных пилотов прошли прекрасную выучку и небе франкистской Испании и по всевозможным параметрам превосходили любого врага.
Кто-то из машинистов заметил самолёты фашистов. Он немедля схватился за рукоятку сирены, висящую у лобового окна, и потянул на себя. Над пыльными степями Заволжья далеко разнеслись гудки паровоза.
Секунду спустя, откликнулись локомотивы, идущие и сзади и спереди. Следом за этим, послышался скрип тормозов и громкое лязганье сотен стальных буферов. Эшелоны задёргались, как в лихорадке, и стали снижать свой, и так очень медленный, бег.
Фашистские лётчики отчётливо видели цепочки составов, идущих по рельсам в затылок друг другу. Командир воздушных стервятников связался с другими пилотами и дал команду: – Заходим на цель!
На глазах у зенитчика, эскадра удивительно чётко перестроилась на полном ходу. Она вытянулась в две короткие линии. Одна по дуге ушла в левую сторону и двинулась к югу, к городу Астрахани. Другая, свернула направо, на север, и пошла прямиком к Сталинграду.
Через пару минут, цепочки боевых самолётов оказались точно над насыпью. Пилоты поймали вагоны в перекрестья прицелов и, немедля ни единой секунды, нажали на красные кнопки гашеток. Ураганный огонь обрушился сверху на беззащитные крыши составов.
Град свинцовых цилиндриков насквозь прошивал тонкие доски теплушек. Он звонко стучал по платформам с воинской техникой. Убивал и калечил людей, что оказались у него на пути.
Следом посыпались бомбы весом от пятидесяти килограммов до четверти тонны. Оглушающий грохот гремел, не прекращаясь даже на миг. Почва тряслась, как при землетрясении или извержении вулкана.
Мощные взрывы дробили закалённые стёкла в блестящую крошку, и разносили толстые доски в мелкие клочья. Ударные волны корёжили грузовые машины, и даже же орудия с танками, стоявшие на открытых площадках.
То, что могло загореться, тотчас занималось жарким огнём. Воздух вокруг затянуло огромными тучами пыли и чёрным удушливым дымом. Мерзко воняло жжёным металлом и горелым мясом людей.
Уцелевшие в этом аду, пассажиры прыгали в окна, двери или пробоины, возникшие в стенах вагонов или теплушек. Они кубарем слетали по насыпи и мчались прочь от длинных составов.
На многих из них ярко пылала одежда. Красноармейцы валились на землю и с оглушительным криком катались по ней. Они безуспешно пытались тушить на себе жгучее пламя.
Всюду валялись куски множества человеческих тел, разорванных мощными взрывами. Слышались крики израненных и умиравших бойцов, изувеченных пулями и осколками бомб.
По команде майора, Яков и пехотинцы бросили вещи, за которые было схватились, и, без раздумий, скакнули в окно тормозящего поезда. Один за другим, они ловко приземлились на ноги. Отбежали от полотна метров на тридцать и нырнули в большую воронку. Она здесь осталась от прежних налётов фашистов.
Тут их догнал Степан Сергеич Дроздов. Как капитан корабля, майор уходил из вагона последним. Он повалился рядом с ребятами и покривился от боли в ноге. Видно, ранение, полученное не очень давно, напомнило сейчас о себе.
Офицеры укрылись во внушительной яме. Цепочка из шести самолётов прошла над длинным составом, в обратную сторону. Снова пилоты открыли огонь. Множество пуль прошили крышу вагона, где все находились минуту назад. На счастье военных, у «хейнкелей» закончились бомбы.
За два пролета над железной дорогой, фашисты расстреляли патроны, имевшиеся в самолётах в наличии. Издеваясь, над уцелевшими воинами, они покачали широкими крыльями им на прощание.
Затем, повернули на запад. На полном ходу перестроились в плотный походный порядок и двумя ровными «тройками» исчезли из виду. Где-то там, вдалеке, к ним подошла и вторая шестёрка эскадры.