Дорога на Китеж

Пискарев Геннадий

Мысль эта не моя – Максимилиана Волошина. Но, призадумавшись над нею, приходишь к неутешительному выводу: законы, правовое государство, которое мы якобы строим и которое должно бы охранять нас от криминальных посягательств кого бы то ни было, – вещь, мягко выражаясь, не вполне надежная во всех отношениях.

Но как же тогда жить? Ответ в принципе простой – по совести. Не по понятиям, а именно по совести, той самой, что есть шире закона и является чутьем человека, ориентированным на проявление истины и справедливости. Совесть – тайник души, в котором отзывается осуждение или одобрение человеком собственных поступков и поступков окружающих его людей. «От человека утаишь, от совести (от Бога) не утаишь». Ни какую-то, а эту народную поговорку привел Владимир Даль, характеризуя всесторонне самое главное состояние души – совесть. Чем и отождествил великие понятия: Совесть и Бог. Точнее заявил: Совесть – это Бог.

Кто

же поставит во главу угла в наших общих делах, делах государственных этот феномен? Кто будет вглядываться в тайник души человеческой, извлекая из него чистоту помыслов и воспитывая людей на принципах добра, справедливости и единения? Нынешнее якобы буржуазное (на самом деле криминальное) государство, которое великомудрые управители надеются построить без рабочего класса – пролетариата (своего могильщика)? То самое государство, объявившее наглую приватизацию народного достояния как не подлежащую сомнению, освятившее частную собственность? А ведь ее еще Прудон, а не Маркс и Энгельс, называл ее грабежом. Да что там Прудон: в Святом Писании было провозглашено: «не собирайте себе сокровищ на земле».

Надежда на церковь?.. В свое время мне немало пришлось говорить о роли христианства, ислама, других религий, положивших основы нравственного, духовного фундамента под стояние человека на земле, исходившего от одного глубинного корня – веры. Веры в божественную сущность бытия. Это должно было стать залогом единения человеков, действий их по законам совести (божеской), не смотря на некоторые конфессиональные нестыковки людей различных национальностей.

С каким воодушевлением, помнится, печатали мы в журнале «Природа и человек» («Свет»), где довелось мне занимать пост заместителя главного редактора, материалы, выступления духовных пастырей, церковных иерархов, скорбящих о потере этой самой веры и совести у граждан новой России. Приведу для примера монолог отца Иоанна Переславского.

«Образ белой царской усыпальницы, где над гробницей, предуготованной Николаю II – зияющая пустота, угрожающе встает перед Россией, как страшное знамение. Беды, катастрофы, национальная рознь, человеконенавистничество, жестокосердие, психическое напряжение, ложь, лицемерие, бесстыдство, коррупция мысли, распад социальной системы, теневая экономика, мафия, разнузданный блуд, полная атрофия совести и абсолютное непонимание самой природы греха – вот оно мрачное и большей частью сбывшееся пророчество Иоанна Кронштадского о… нашествии на Россию воплощенных демонов… явившихся в человеческом теле духов зла».

К великому сожалению, голос Иоанна Переславского и голос многих достойных людей потонул в многоголосом визжащем хоре алчущей наживы «черни», разбуженной людьми с так называемыми «политическими взглядами», для которых слова, как известно, имеют зачастую большее значение, чем поступки. Да и получившие свободу самовыражения церковные деятели не очень-то рьяно действовали в плане укрепления тех своих позиций, за отстаивание коих могли бы снискать великое звание совести нации. Ведь для этого в первую очередь требовалось критически взглянуть на самих себя, на собственное прошлое. Русской православной церкви, в частности, не помешало бы заглянуть в 1666 год, именуемый началом раскола русского православия – на никонианство и старообрядчество. Что, вообще-то, является началом русского раскола, сформировавшего новую ментальность, в результате чего нетерпимость и враждебность друг к другу стали у нас чуть ли не родовой чертой.

Да, в своих чаяньях, надеждах в борьбе со злом мы уповаем на церковь, но только, если она действительно христово тело, а не тот институт, что совместно с нынешними властителями освещает частную собственность, то есть грабеж народа. Как когда-то, прикрываясь поправками некоторых духовных текстов и заменой накладывания двуперстного крестного знамения на трехперстное, осветила земная, а не небесная цитадель становление нового общественного строя, где людям требовалось ощущать себя уже не детьми божьими – рабами. Сие действо есть чистой воды идеология, которую церковные иерархи предают, как и нынешняя светская власть, анафеме.

Идеологии же без идеи не бывает. По поводу чего религиозный мыслитель Ф.М.Достоевский говорил так: «Смеются над идеей лишь радующиеся праву на бесчестие». Следовательно, не просто так и не случайно предается у нас анафеме по сути дела лишь то, что касается идеи советского периода нашей истории. Хотя, как ни странно, в те годы согласие в обществе прогрессировало. Почему?

Не буду повторять затасканных штампов об организующей, вдохновляющей и направляющей роли партии (что, безусловно, было) в формировании новой общности – советского народа. Сошлюсь на конкретный факт, лично осознанный. В семидесятые годы, связав свою судьбу с девушкой-москвичкой, женившись на ней, обрел я этакие

родственные связи с весьма и весьма неординарными людьми, в результате которых мои дочери стали двоюродными сестрами правнучки Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого. В.Ф. Войно-Ясенецкий – он же архиепископ Симферопольский и Крымский Лука, по кончине своей канонизированный, причисленный к лику святых, был при жизни еще и выдающимся нейрохирургом, лауреатом Сталинской премии. Верующего хирурга трижды арестовывали, но от религиозных взглядов Валентин Феликсович не отказался, проповедуя то, что между телом, душой и духом существует постоянная связь и взаимодействие. В семье рассказывали историю, как И.В.Сталин, узнав, что удостоенный премии его имени хирург верит в бога, приказал доставить в Кремль врачующего священника, задал при встрече тому следующий вопрос:

– Вы сделали тысячи операций, прооперировали, по всей видимости, все органы человека. Нашли ли Вы в каком-либо из них душу человека? Верите ли Вы, что она есть у людей?

В.Ф. Войно-Ясенецкий не стал торопиться с ответом, подумал, а затем сказал:

– Иосиф Виссарионович, можно Вам задать встречный вопрос?

– Можно.

– Верите ли Вы, что у человека есть совесть?

И.В. Сталин задумался, а потом ответил:

– Верю.

– Иосиф Виссарионович, – улыбнулся будущий святой Лука, – я прооперировал многих людей, вскрывал многие органы человеческого тела. При этом совесть в них не нашел.

…После столь значительного разговора с вождем, бессовестно оклеветанным впоследствии храмовержцем Никитой Хрущевым, его последователями, Валентина Феликсовича власти не беспокоили. В Краслаге, где находился в заключении Войно-Ясенецкий, ему со временем поставили памятник.

Вера Сталина в наличие совести у человека (а стало быть, и Бога. – Авт.) многое объясняет в поступках и действиях «дяди Джо». Вера – чувство сакральное, его истинно верующие, в отличие от нынешних «подсвечников»-циников, несут в себе гордо и сдержанно. Эта вера, проявившаяся и в верховном правителе, и в народе, к коему, как к братьям и сестрам, по-библейски обратился в лихую годину вождь, подняла граждан страны Советов на невиданную борьбу с невиданным доселе по изощренности, коварству и силе сатанинским злом – фашизмом. Эта вера помогла одержать победу, помогла поднять из руин разрушенные города и села, сделать жизнь людей радостной и уверенной. Безбожное атеистическое общество сохраняло в глубине души своей великий стержень – совесть и веру. И пока это было, Бог помогал нам.

Вот личная оценка Иосифа Виссарионовича своей роли в истории – уже после смерти Сталина, в его архивах нашли стихотворение «Послушник», датированное 1949 годом. Оказывается, Сосо Джугашвили, вождь и отец народов, был поэтом! Эти стихи – разговор Сталина с Богом:

Поговорим о вечности с тобою:Конечно, я во многом виноват!Но кто-то правил и моей судьбою,Я ощущал тот вездесущий взгляд.Он не давал ни сна мне, ни покоя,Он жил во мне и правил свыше мнойИ я, как раб вселенского настроя,Железной волей управлял страной.Кем был мой тайный высший повелитель?Чего хотел Он, управляя мной?Я, словно раб, судья и исполнитель,Был всем над этой нищею страной.И было всё тогда непостижимо:Откуда брались силы, воля, власть?Моя душа, как колесо машины,Переминала миллионов страсть.И лишь потом, весною, в 45-м,Он прошептал мне тихо на ушко:– Ты был моим послушником, солдатом,И твой покой уже недалеко!