Дорога назад
Шрифт:
«Слушайте, может быть мне тут местный вытрезвитель открыть? С такими темпами, он будет пользоваться, просто бешенной популярностью! Я, конечно, помню, что один раз и меня тоже можно было в такое чудное место определить. Но то один раз! А тут, чую, патологией уже пахнет, причем в и прямом смысле тоже»!
Но, несмотря на все мои мысли и переживания, видеть прямо перед собой моего любимого – это просто потрясающе. Кроме сильного алкогольного опьянения, видимых травм и увечий я не увидела на нем. Поэтому решила, что лучше дождаться утра…или чего тут будет, и потом все выяснить. А может
Прошло уже два часа, и от нечего делать, я задремала в соседнем кресле. Предварительно подложив в камин дров, точнее остатков от двери. Магией – то пользоваться я не умею для поддержания огня в таком виде. С окна я сорвала две шторины и укрыла сначала Альмира, потом и себя. А что интерьер от моего варварства не так уж и пострадал. Вообще не заметно было! Так что я согретая и довольная, что отыскала - таки своего джина приспокойненько уснула. Правда голодная, но это мелочи! Голодная и злая – это то, что доктор прописал. Для лучшего дальнейшего понимания…
Я резко проснулась от грохота падающего стекла. В полумраке и спросоне я сильно напугалась, когда ко мне в лицо заглянул усатый и бородатый мужик с растрепанными по плечам (и во все стороны) волосами. От которого, нехило так, разило перегаром. Со всего маху я врезала ему по челюсти кулаком. Меня так бить всегда брат учил. Чтоб себе меньше травм наносить.
Он такого не ожидал, поэтому рухнул на пол и ударился головой об решетку камина. Ухватившись за больное место (точнее за голову), он взвыл. Та видимо сильнее болела, нежели челюсть.
– Что ты творишь – то, ненормальная?! Голова и так чумная! Зачем обижаешь, что я тебе сделал?
– Альмир? – я опешила, узнав этого мужика по голосу. Даже если он был осипшим. Толи ото сна, то ли от пьянки. Тут поди, разбери!
– А кто ж еще!!! – все еще сидел на полу джин и хватался обеими руками за голову. Он убрал одну руку, и я увидела на ней следы крови.
Резко вскочив с кресла, я кинулась к нему и стала осматривать его голову. Бережно держа ее в своих руках.
– ОЙ! Прости, я не нарочно! Ты бы еще нож в руки взял. Точно на бандюгана похож бы был. Я ведь в такой темноте ничего не вижу, а тут твоя небритая харя! Кто ж знал! Тебе не сильно больно? Нужно к ране платочек чистенький приложить.
Он резко отодвинул мои руки и уставился на меня. Внимательно всматриваясь в мое лицо, его черные глаза округлялись все больше и больше. Видимо не совсем верил своим глазам, что это я.
– Эля! Это ты?
– Ну вот, а ты хотел Деда Мороза увидеть со Снегурочкой?
– Кого? – удивился джин.
– Говорю тебе – это Я!
Еще пауза и меня схватили в тески: – Эличка, любимая, с умай сойти! Это действительно ты!
– Да, родной! Но с такими темпами скоро меня тут не будет. Как собственно и нигде!
– Почему!
– Ты меня раздавишь! Хватить, я не кукла тряпичная. Во мне кости есть, которые ты поломаешь.
– Прости… Я просто так рад! Хотя нет…
– Как нет! Мне уйти?
– Прямо сейчас?
– Могу через пять минут, если ты этого хочешь – я была растерянна. Что происходит?
– А может через пару часиков. Хоть посидим, поговорим. Как ты? Что нового? Я действительно соскучился очень. Ты такая красивая. Прям как настоящая! Пахнешь так вкусно!
– Я чего-то не понимаю, что с тобой? Тебе не кажется, что ты очень странно себя ведешь?
– Странно – это твое появление в лампе! Опять! Но я все прекрасно понимаю, мне это все снится. Иначе ведь никак!
– КАК! Еще очень даже как!
Альмир глупо на меня уставился, видимо решил, что я издеваюсь. С чего вдруг, неужели я такая гадина, была, что он всерьез так думает. В его руке вдруг появилась небольшая пузатая бутылка. Не успела я опомнится, как джин уже отхлебывал из нее. Причем нехилыми такими глотками. Я что есть силы стала отбирать «драгоценный» сосуд из рук джина. Тот конечно сопротивлялся, как мог, но свою драгоценную не отдал. Мое терпение лопнуло, я взяла в руки одну из своих босоножек и каблуком стукнула по бутылке. Та раскололась, вдребезги, облив и обсыпав осколками парня.
– Ну что, упился? Как это понимать? Ты что творишь? Я пришла к тебе рассчитывая, увидит своего любимого мужчину, а вместо него вижу пьяного и небритого мужика! – я начала орать. Потому что это не лезло, ни в какие границы. – Я! Расфуфырилась, как дура, для него! Надела лучшее платье, сделала прическу. Все для чего!? Чтоб увидеть тебя в таком виде?
Альмир тихо сидел на том же месте и виновато смотрел мне на ноги. Я же, расходясь и распаляясь все больше, стала высказывать, что мне стоило попасть в эту лампу, опять. Но он видимо не слушал меня. Альмир все время смотрел на меня снизу вверх и обратно. Ему вообще неважно было, что я говорю (точнее ору!). При очередном моем проходе мимо сидящего джина, он схватил меня за ноги, прям под колени. Я с криком рухнула к нему в объятья.
Не говоря больше ни слова (хотя он и так все время молчал), Альмир стал меня целовать. Я уже не стала вырываться и тоже ответила ему. Но, е- мае! Как же его борода колется и вообще…. Привести себя в божеский вид бы не помешало. Я оторвалась от него.
– Альмир! Иди прими ванну! И сбрей эту бороду. Мне она мешает. Я ради тебя, между прочим часа два собиралась!
– Хорошо, как скажешь, любимая!
Не успела я пикнуть, а мы уже в купальне. Правда темнота была. Но это быстро исправил джин. И вот мы стояли уже возле небольшого бассейна наполненного водой, от которой шел пар. Тут все было, как я помню. Все стены выложены мозаикой в сине – зеленых тонах. Единственное, что кое – где, среди них, проходили маленькие трещины в стене.
– Альмир, почему тут такая разруха! Что произошло? – не смогла не задать долго мучавший меня вопрос.
Джин уже был в воде и натирал себя вкусно пахнущим мылом. Я стояла возле края и рассматривала трещины.
– Это… Как тебе объяснить… В общем выпивка и одиночество! Просто невыносимая тоска по тебе. Наверное, так я могу ответить.
– В смысле это все ты сделал, когда был пьян? Ничего себе… - у меня не было дальнейших слов.
– Ты еще не видела всего… Я просто половину уже восстановил. Твою комнату вообще не тронул. Все застелил чехлами. Чтоб не попортилось ничего и сохранилось, как было при тебе.