Дорога оружия (сборник)
Шрифт:
– Ну и помолчу. Только тогда совсем скучно будет… – Девчонка зевнула. – Я уж выспалась, теперь скучно. Рассказал бы, чего с Лушей такое приключилось, что ли?
– Ничего хорошего. Горела она в доме, перепугалась сильно, совсем кроха была. С тех пор такой стала, однако сердце у ней доброе.
– Ага, доброе, – признала Йоля. Потом добавила с вызовом в голосе: – Не то что у меня?
Мажуга не ответил.
– Может, я бы тоже добрая была, – гнула свое Йоля, – когда б жила в своем дому, с мамкой и с папкой родными, на всем готовом. Только у меня житуха совсем иная получилась, тяжелым трудом я кормилась, от призренцев пряталась, своего угла не имела. Даже ты меня
Аршак неторопливо шагал вдоль колонны, держась тени. Мальчишка, его подручный, снова носился там и сям, скакал и прыгал – казалось, ему одному из всего каравана жара нипочем. Вот что-то отыскал в иле, присел, стал копаться, ворохи серого грунта так и летели в стороны. Вытащил, понюхал… и сунул в суму. Йоля внимательно наблюдала за всяким его движением, но в ее сторону Уголек так и не глянул. Аршак встал, широко расставив ноги, уставился в серый горизонт из-под ладони. Долго глядел… потом повернулся и побрел снова вдоль вереницы самоходов в голову колонны. Молодой затрусил следом.
Старик добрался к головному сендеру, что-то сказал. Вдоль колонны прокатилось:
– Заводи!.. Выступаем!.. Заводи!
Самоходы и мотоциклетки неровно затарахтели моторами, колонна пришла в движение. Каратели продвигались на юг, и солнце неспешно ползло в раскаленном, побелевшем небе поперек их пути. Медленно-медленно оно стало клониться к горизонту. Закат в пустыне не походил ни на что, виденное Йолей прежде. Ровная, как стол, поверхность ила стала менять цвет, из серой она сделалась красной. Распухший багровый шар солнца сплющился, потерял форму. Над горизонтом висела пелена мелкой пыли. Когда солнце стояло высоко, ее не было видно, она сливалась с серой равниной и белым небом, сглаживала разницу в цвете между ними. А теперь вечерний свет, исходящий от красного светила, преломлялся в этой дымке, лучи как будто били в разные стороны, тени удлинились, но стали прозрачными, такими же красными, как и освещенные участки ила.
Каратели сделали короткую остановку, чтобы долить горючего из бочек в баки. Разнеслась новость – ночевки не предвидится, Корабль уже недалеко, и колонна будет идти, покуда не доберется до места. Сейчас, после бури, пустыня не так опасна, можно двигаться и в темное время.
Заправились и покатили дальше. Солнце, совсем расплющенное, опускалось за горизонт, быстро темнело. Донная пустыня стремительно теряла красный цвет, превращалась в серую, но это был не прежний серый цвет. Днем ил казался желтоватым, теперь сумерки окрасили его в синее; фиолетовые тени следовали за конвоем, а небо и вовсе сделалось каким-то невероятным: в нем можно было различить и рыжие, и зеленые оттенки, его пересекали легкие тени – наверное, не настоящие облака, а пыль, которую нес ветер где-то в вышине. Они последними сохраняли красноватые тона, потом окончательно стемнело, на самоходах зажглись фары. Полосы света рыскали вдоль колонны, вырывали из мрака проклепанную броню, ворохи пыли, летящей из-под тяжелых рубчатых колес… Когда выполняли поворот, Йоля разглядела впереди, далеко по ходу колонны, зарево, встающее над горизонтом. Это показался Корабль. Его огни было видны издалека, потому что нигде больше в безжизненной Донной пустыне не найдешь такого яркого света.
Головной сендер, в котором находился Аршак, затормозил. Вслед за ним встали и другие самоходы. Мотоциклетки разъехались вправо и влево, бронеходы тоже взяли чуть в сторону, чтобы сендер с проводником не закрывал обзор, – всем было охота поглядеть на знаменитый Корабль,
Вот он, огромный тяжелый силуэт растянулся посреди Соленого озера. Цепочки огней опоясывали его на разной высоте, ярко горели лампы на палубах, в иллюминаторах, в оконцах, которые прорезали в бортах уже после того, как Корабль, заброшенный посреди Донной пустыни много сезонов назад, превратился в город. Прожекторы светили в стороны и вверх – столбы света бродили над Кораблем. А внизу, под тяжелыми длинными бортами, дрожали световые дорожки – там, где опрокинутое отражение дробилось и качалось в вязких маслянистых волнах озера. И отражения прожекторных лучей извивались под опрокинутым Кораблем в озере, как белые огненные змеи.
Мажуга заглушил двигатель, и тут же, словно по команде, стихли моторы на всех машинах конвоя.
Тишина навалилась разом со всех сторон, как будто до сих пор она таилась в темноте, а теперь прыгнула, накрыла, обхватила мягкими лапами, растеклась над головами… И тут стал слышен равномерный многоголосый гомон, доносящийся с Корабля. Прожекторы над темной громадой метнулись, лучи скрестились на корме древнего судна, и точно так же резко сместились их отражения в черных водах озера. Над пустыней прокатился рев.
– Начались игрища на Арене, – громко произнес кто-то из карателей. – Ишь, орут, бойцов завидели.
– Может, щас и подкатим туда? – предложил другой.
– Не болтай, – оборвал пушкаря сиплым голосом Самоха. – Сдурел, что ли? Да если мы ночью заявимся, тамошний народ, чего доброго, решит, что мы воевать прикатили. И чё тогда?
– А чё? Вдарим…
– Дурак. Там народу тыщи две, а то и все три, вон как орут… А стволов скоко? А сендеров? И сам Корабль – чем его взять?
– Там больше людей, начальник, – пробасил Аршак. – Не воюй с Кораблем, не выйдет.
– Да я и не собирался. Завтра при свете поеду на переговоры. А теперь отдыхать всем, что ли. Слышь, проводник, можно здесь наружу-то выйти?
– Выйти можно… – протянул Аршак, – если жизнью не дорожишь. Здесь пустыня злая, нехорошая, враз возьмет.
– Пугаешь на что? – с раздражением буркнул каратель, предлагавший «вдарить».
– Не пугаю, Аршак верно сказал, – отрезал старик. – Возле Корабля много еды. Все, что в пустыне жрать хочет, сюда, к Соленому озеру, тянется. Злое место. Буря ушла, проснулись голодные. Двери свои железные закрывайте, ждите утра.
– Да кто голодный-то?
– Пустыня голодная, все голодные, кто в пустыне живет. Донная пустыня всегда голодная, только и ждет, ищет, кого бы взять.
– Хорош болтать, – оборвал разговор Самоха. – Запирайтесь да дрыхните до утра.
– Дядька Мажуга, – шепнула Йоля, – а кто придет? Про кого старый толковал?
Игнаш не ответил, вытащил кольт и положил руку с оружием на дверцу, ствол глянул наружу.
Послышался легкий топот. Йоля привстала и разглядела, что Уголек, пока старшие болтали, тихонько подкрался к их сендеру, но, когда понял, что обнаружен, и увидел кольт Мажуги, побежал прочь. Девчонка вздохнула:
– Вот еще этот теперь подкрадываться будет. Хочешь, дядька, я постерегу пока? Я в дороге выспалась.
– Давай, стереги.
На башне каратели нацепили лопасти, ветряк тут же мерно затрещал, раскручиваясь. Включился прожектор, потом другой, лучи зашарили по округе. Игнаш откинулся на сиденье и сдвинул козырек кепки на глаза. Йоля глянула на него, вытащила «беретту» и твердо решила не спускать глаз с мелкого гаденыша Уголька. Тот все скакал туда и сюда, сновал гибкой тенью между самоходами, появлялся то из-за одного, то из-за другого.