Дорога оружия
Шрифт:
– А что, папка ты мой, что ли? Не ври.
– Нет, папка – это вряд ли. – Мажугу такая мысль насмешила, он даже улыбнулся. – Не похожа ты на меня ни капли, кочерга прокопченная. Хотя, если тебя отмыть, погляжу снова – может, что знакомое признаю. Боюсь только, коли грязь с тебя оттереть, так и вовсе ничего не останется.
– Хотя, если мозгой пораскинуть, – задумчиво протянула девчонка, – золота ты немало с пушкарей слупил, это же за то, что я тебе рассказала!.. А, так ты поэтому меня забрал? Благодарный мне за это золото?
– Думай как хочешь.
– Это ты, дядька, по-правильному сделал, что мне за то золото благодарный. Другой бы просто забрал, что можно, да и забыл обо мне. А ты добрый.
Мажуга не стал отвечать, вдавил окурок в дверцу, отшвырнул его прочь и врубил двигатель. Сендер въехал в колеи и покатил, взбивая невесомую белую дорожную пыль.
Чем дальше от города, тем быстрей менялся ландшафт. Холмы, сперва пологие и невысокие, делались круче, между ними пролегли овраги, вырытые потоками, которые бегут после сезона дождей. Даже сейчас, в сухой период, на дне оврагов оставалась влага и вокруг расползались пятна зелени, заросли отчетливо выделялись среди желтой равнины. Потом сендер, грохоча, пересек сбитый из бревен мост через неглубокое русло, по дну которого едва струилась мутная вода. Берега поросли колючим кустарником, дальше тянулись россыпи бетонных обломков, а еще дальше начинались поля.
Йоля сползла как можно ниже на сиденье и, осторожно выглядывая над дверцей, рассматривала невиданный доселе простор. Раньше-то, в городе, пространство вокруг нее всегда было ограничено стенами. Куда ни повернись, взгляд непременно утыкался в бетон или кирпич, а здесь – ого-го! Поля с зеленеющими побегами карликовой кукурузы ее тоже удивили – девчонка даже не думала, что такое бывает на свете. Ближнее поле было поделено на участки прямыми, как ружейный ствол, проездами. По одному сейчас катил странный самоход – бочонок на колесах. Когда сендер подъехал ближе, Йоля заметила, что из круглых бортов, из-под самого днища, бьют блестящие струйки воды. Взлетают вверх, загибаются дугой, а ветер подхватывает капли и развеивает по полю. Ветер тоже был ей в диковину. В городских подземельях всегда ощущалось дуновение, но совсем не такое, как здесь. В Харькове воздух теплый, горьковатый, влажный, просеянный через засорившиеся фильтры, которые меняют слишком редко. А здесь – сухой горячий дух Пустоши. Еще она увидела радугу, встающую над зелеными полями; там в солнечных лучах блестели крошечные капли, разносимые ветром. Все казалось чудесным, неправильным и слегка страшным.
Водитель самохода-бочонка остановился и выглянул из кабины; в руке его ярко блестел ствол порохового самострела. Усмотрев в сендере Мажугу, он махнул рукой и заглушил двигатель. Сендер затормозил у края поля, Мажуга вылез на обочину.
Водитель бочонка, загорелый бородатый мужик в широкополой шляпе, небрежно помахивая оружием, шел к нему:
– Здорово, хозяин! Тусклого солнца!
– И тебе, Макар, тусклого солнца!
– Я думал, ты из города нескоро возвернешься. Э, да ты везешь с собой кого?
Мажуга оглянулся на свой сендер – Йолины глаза блестели в тени, она внимательно прислушивалась к разговору.
– Это по делу, Макар, – сказал он. – Как у нас?
– Порядок, как обычно, хозяин. С утра кто-то пожаловал, да я не разглядел, кто именно, уже в поле отправлялся. Прикатил на сендере. Думаю, от Асташки.
– Ладно, Макар. А ты чего один? Я ж велел, пока банда в округе орудует, чтобы по одному не ездили.
– Говорят, банду прогнали. Да у меня вот что для бродяг есть, – водитель показал самострел. – Бояться мне, что ли?
– Иногда бояться полезней. Слышь, Макар, с завтрашнего одному не ездить. Это новое правило.
– Ну ладно, мне ж веселей, если с напарником, – согласился бородатый.
– Не ладно, а новое правило. И возвращайся засветло, всем спокойней будет.
– Он тебя хозяином назвал, – заговорила Йоля, когда сендер покатил дальше, а Макар побрел через поле к своей бочке. – Это чего?
– Известно, чего. Ферма моя, он при ней кормится. Работник мой.
– Эй, слышь, я на тебя работать не буду. Если ты чего-то такое себе умыслил, лучше сразу забудь. – К девчонке постепенно возвращалось прежнее нахальство. – Я батрачить не стану.
Мажуга вздохнул.
– Чего дышишь?
– А я еще не решил, пущу ли тебя на ферму жить. Ежели ты работать не хочешь, то и жизнь твоя зряшная, мне такие не нужны. Человеку трудиться полагается – это правило.
– Правило? И тому дядьке ты тоже о правилах чегось толковал. У тебя что, вся жизнь по правилам? На каждый плевок правило задумано?
– Я живу по правилам, – признал Мажуга. – И тебе советую.
– Не, не дождешься. Я, наоборот, всю жизнь не по правилам делаю. Так веселей. Слушай, дядька Мажуга, а ты вообще зачем меня на ферму-то везешь? Ну, если я работать не буду? А я ж не буду!
– А что, отпустить тебя? Да ты пропадешь в Пустоши.
– Давай проверим.
– Нет, Йоля, ты пока при мне останешься. Когда с карательной колонной оружейников отправлюсь, я тебя с собой возьму.
– На кой?
– Ты Сержа видела, Графа то есть этого, бабу его, охранников. Мне свидетель понадобится. Может, кого в лицо признаешь.
– Харьковчане их тоже видели!
– Каратели? Вряд ли. И потом, я не хочу на цеховых полагаться. Вон, гляди, на пригорке забор, видишь? То моя ферма. И там всё по правилам. Для тебя я новые правила придумаю, готовься.
Теперь пришел черед Йоли тяжело вздыхать.
Ферма Мажуги расположилась на пологом холме и представляла собой комплекс строений, обнесенный забором. По углам торчали вышки, над каждой вертелся ветряк. Позади ограды виднелись двускатные кровли, над всем этим – башня, тоже с ветряком. По мере того как сендер приближался к холму, сооружение росло и росло – так чудилось Йоле. Издали посмотреть – хозяйство Игнаша маленькое, словно игрушечное, но когда сендер, ревя мотором, стал взбираться на холм, оказалось, что забор – в два человеческих роста, а здания за ним – и того больше.
– Богато живешь, дядька. Небось деньжищ ушло, пока обустроился… – протянула Йоля.
– Деньжищ? Нет, кочерга, труда много ушло, тяжелого труда.
Ворота распахнулись, Мажуга въехал во двор. Гостья успела заметить, что на вышке поблескивает ствол ружья – ферма охранялась, караульные следили за округой. Когда Игнаш заглушил мотор, к сендеру сошлись люди, больше десятка. Йоля сперва разглядывала постройки внутри ограды – мастерские, барак, птичник и, наконец, трехэтажный жилой дом, над которым высилась башня с ветряком. Под стенами припаркованы грузовики, один – большущий, с открытым кузовом, другой поменьше. Да и сами стены тоже примечательные – изнутри к ним пристроены бревенчатые сараи, так что по крышам можно ходить и оружие там складывать, если придется отбивать атаку. Все выглядело прочным, добротным и очень ухоженным. Часть двора отделена оградой, не такой, конечно, мощной, как наружная, а похлипче.