Дорога Отчаяния
Шрифт:
— Что заявляет обвиняемый? — спросил его честь Дунн. Он ощутил первые неблагоприятные признаки в ректальном отверстии. Суд обещал быть непростым.
Луи Галлацелли поднялся, принял правильную юридическую позу и возгласил громким голосом:
— Невиновен.
Порядок был восстановлен через пять минут непрерывной работы судейским молотком.
— Еще одно нарушение порядка — и я прикажу очистить суд, — пригрозил его честь Дунн. — Более того, я не полностью удовлетворен беспристрастностью присяжных, но за отсутствием других кандидатур мы вынуждены продолжать разбирательство с тем
Раджандра Дас на время слушаний был назначен приставом.
— Вызывается Женевьева Тенебра! — заорал он.
Женевьева Тенебра заняла свидетельскую трибуну и принесла присягу. По мере того, как один свидетель сменял другого, становилось совершенно ясно, что господин Сталин виновен, как преисподняя. Обвинение камня на камне не оставило от его алиби (которое заключалось в том, что он якобы играл в домино с господином Иерихоном) и раскопало все, что касалось давнишней вражды между Сталиными и Тенебра. Они разобрали вопрос ветрового насоса, обслуживающего оба сада, с энергией стервятников, терзающих труп ламы. — Серьезнейшая мотивация! — хором объявили они, триумфально поднимая пальцы. В быстрой последовательности они выложили перед жюри флирт, по слухам случившийся в поезде на Дорогу Отчаяния, зависть, связанную с детьми (здесь Женевьева Тенебра покинула суд) и тысячу и одно проявление ненависти и вражды между семьями. Мессиры При, Пик и Меддил торжествовали. Защита была деморализована. Все указывало на виновность господина Сталина в убийстве его соседа Гастона Тенебра.
Луи Галлацелли, осознавший, что не ему тягаться с мессирами При, Пиком и Меддилом, попросил о перерыве в заседании. К его удивлению, судья Дунн согласился. Два мотива двигали его честью. Первый: Ярмарочный суд работал поденно; второй: его анальные страдания достигли такого нестепримого уровня, что еще одного часа на судейской скамье он не вынес бы. Заседание было прервано, все встали и судья Дунн удалился отобедать бараньими отбивным и кларетом и приватно встретиться со склянкой «Противогеморроидального притирания с календулой матушки Ли».
Луи Галлацелли сидел в дальнем углу Б. А. Р./Отеля и рассматривал события дня сквозь бесплатную бутылку бренди из Белладонны.
— Святая матерь, я пролетел.
Он увидел входящего господина Иерихона и заказал пиво. Господин Иерихон ему не нравился. Никому из братьев Галлацелли не нравился господин Иерихон. При нем они чувствовали себя грубыми и неотесанными, больше животными, чем людьми. Но не неприязнь заставила Луи Галлацелли громким голосом окликнуть господина Иерихона, но тот факт, что господин Иерихон отказался давать показания и подтвердить алиби его клиента.
— Какого черта, я хочу знать, какого черта вы не подтвердили алиби Джо? Какого дьявола вы не вышли вперед и не сказали, мы играли в домино в такое-то время вечером такого-то числа — и не закрыли дело?
Господин Иерихон пожал плечами.
— Ну, играли вы в домино в ночь убийства или нет?
— Конечно, играли, — сказал господин Иерихон.
— Черт побери, это надо было сказать в суде! Послушайте, я вызову вас повесткой, как ключевого свидетеля защиты, и вы скажете, черт бы вас побрал, что вы в ночь убийства играли в домино!
— Я не выйду свидетельствовать даже по повестке.
— Почему нет, черт возьми? Боитесь, кто-нибудь вас узнает? Может быть, судья? Боитесь перекрестного допроса?
— Точно. — Прежде чем Луи Галлацелли успел задать какой-нибудь трудный юридический вопрос, господин Иерихон перешел на конфиденциальный шепот. — Я могу обеспечить тебе все доказательства, не выходя на свидетельскую трибуну.
— О! Как?
— Прошу со мной.
Господин Иерихон отвел поверенного в дом доктора Алимантандо, стоящий в запустении и покрывающийся пылью в течение двух лет, с того дня, как доктор Алимантандо волшебным образом растворился во времени, преследуя мистическое зеленое лицо. В мастерской доктора Алимантандо господин Иерихон сдул пыль с маленького аппарата, похожего на швейную машинку, запутавшуюся в паутине.
— Никто не знает о его существовании, но это вторая модель времянамотчика Алимантандо.
— Да ладно. Уж не хотите ли вы сказать, что вся эта болтовня о путешествиях во времени и зеленых человечках — правда?
— Тебе следует больше общаться с братом. Он помог нам построить его. Доктор Алимантандо оставил указания, как построить модель номер два — на тот случай, если во времени что-то пойдет не так; тогда бы он погрузился в стазис на пару миллионов лет и приехал сюда, чтобы забрать прибор.
— Очаровательно, — сказал Луи Галлацелли, ни в малой степени не очарованный. — Какое он имеет отношение к нужному мне свидетельству?
— Мы воспользуемся им, чтобы отмотать время назад к ночи убийства и посмотреть, кто на самом деле его совершил.
— Хотите сказать, вы не знаете?
— Конечно, нет. С чего ты взял, что я знаю?
— Я в это не верю.
— Смотри и жди.
Раджандру Даса и Эда Галлацелли вытащили из-за стола, и все вместе они отправились туда, где обнаружили тело. Ночь была холодная, точно как и ночь убийства. Звезды блестели, как стальные наконечники копий. Купол неба озарялся судорожными вспышками лазеров. Луи Галлацелли хлопал руками, чтобы согреться, и пытался читать гелиограф небес. Его дыхание висело в воздухе большим облаком пара.
— Готовы, ребята?
Господин Иерихон вносил небольшие изменения в настройки генератора поля.
— Готовы. Давайте начнем.
Эд Галлацелли щелкнул переключателем на дистанционной панели и заключил Дорогу Отчаяния в полупрозрачный голубой пузырь.
— Милосердный боже! — воскликнул его брат. Эд Галлацелли взглянул на него. Это было его выражение.
— Он должен работать по–другому, — заметил Раджандра Дас без всякой нужды. — Сделайте что-нибудь, пока никто не заметил.
— Пытаюсь, пытаюсь, — сказал Эд Галлацелли, замерзшими пальцами ковыряясь в настройках.
— Думаю, мы недооценили проблему темпоральной инверсии, — размышлял вслух господин Иерихон.
— Ох, это что еще? — сказал законник Луи.
— Энтропийный градиент электромагнитногравитационного поля, — сказал Эд Галлацелли.
— Нет, что вот это такое? — Нечто, напоминающее миниатюрный шторм, обрушилось на верхний сектор пузыря, извергая слабенькие, совершенны неэффективные голубые молнии.