Дорога пряности
Шрифт:
– Утрируешь, – бормочет Акиль.
– Лесной пожар, поглотивший город Аядин, начался с одной-единственной искры, не так ли? – хладнокровно парирует Байек.
Он прав. Если Фарида обвела Афира вокруг пальца и заставила поделиться волшебством, разве не закономерно подумать, что она попросит помочь проникнуть в Сахир? А что до ее родни, до семей других повстанцев? Вдруг они захотят спасения от своей войны в нашем Сахире, и тогда, заметив это, за ними последуют другие чужаки – а может, даже империя Харроуленд. Я закрываю глаза, на коже выступает
Храни тебя Великий дух, Афир.
Мне нужно спасти брата, прежде чем он сделает нечто такое, что поставит нас всех под угрозу.
– Я знаю, куда Афир отправился и где он будет, если действительно жив, – говорю я, придвигаясь к столу. – В Таил-са он встретил девушку по имени Фарида. Она возглавляет группу повстанцев, именно она и отправляла эти письма. Лучшим решением для всех нас будет немедля вернуть его домой.
Не отрывая от меня прищуренного взгляда, Байек отодвигает свой трон и встает. Словно колонна, высокий, прямой, недвижимый.
– Ты предлагаешь отправиться за ним следом?
Склоняю голову:
– Да. Афир сбился с пути и, возможно, склонен действовать очертя голову, но мне он доверяет. Я сумею убедить брата, что все это блажь, и вернуть его в Калию. Даю вам слово.
Байек проходит за спинами остальных заимов:
– И я должен поверить тебе на слово, верно? Положиться на твое обещание сохранить Сахир в безопасности, так?
У меня мороз по коже от того, как Байек и Таха похожи. Или, скорее, насколько Таха вылеплен по образу и подобию отца.
Акиль раздраженно вздыхает:
– Пусть неохотно, дорогая, но вынужден также признать, что тебе не стоит отправляться в это путешествие.
– Согласна, – вторит Ясмин, а Надья с Тариком кивают.
Тело немеет, медленно, но неумолимо, ощущение растекается от ладоней и ступней вверх.
– Почему?
Байек поворачивается ко мне широкой спиной, и я слышу шелест бумаг на столе.
– Тебе недостает подготовки, опыта, крепкого сложения, необходимых, чтобы преуспеть в подобной вылазке.
– Крепкого сложения, – задумчиво повторяю я.
– И для тебя эта ситуация слишком личная. Отправят других. – Байек разворачивается обратно и указывает на перо в чернильнице рядом с листом. – Пиши, где находится эта Фарида и все, что тебе известно. Утром за твоим братом выступит отряд.
Мои плечи поднимаются и опускаются. Дышу так тяжело и шумно, что с трудом слышу других заимов.
– Не волнуйся, моя дорогая, Афира вернут в целости и сохранности, – доносится искаженный голос Акиля.
– Я лично прослежу за его лечением, – предлагает Тарик.
– Да, временно отстранив Афира от обязанностей Щита, мы даруем ему возможность как восстановиться, так и поразмыслить над его ошибками, – подхватывает Ясмин.
Онемение сковывает все мое тело.
– Пожалуйста… – шепчу я.
– Щит, это приказ, – отрезает Байек.
На негнущихся ногах ковыляю к перу, и пальцы невольно задевают рукоять кинжала, пристегнутого к бедру. Мгновением спустя жгучая ненависть перескакивает с нее в ладонь, взметается вверх по руке в груди, наполняя меня бушующим огнем. Я замедляю шаг и заговариваю, прежде чем это осознаю:
– Нет, я не скажу, где мой брат.
Зал охватывает осязаемое напряжение, полное роскоши пространство кажется душным, тесным.
Байек свирепо взирает на меня сверху вниз:
– Еще один отказ – и я прикажу бросить тебя в темницу.
Извинение уже подступает к горлу. Я снова кладу ладонь на рукоять, черпая негодование, которое наверняка принадлежит Кайну, используя его, чтобы успокоиться. Я слишком далеко зашла, чтобы все сейчас бросить; слишком многим жертвовала ради Щитов, чтобы позволить Байеку обращаться со мной как с неумехой; слишком много бессонных ночей оплакивала Афира, чтобы меня вот так оттащили от двери к его спасению. Афир – мой брат, от его потери развезлись трещины, готовые вот-вот поглотить нашу семью. И если он жив, именно я должна спасти его от хаоса, в котором он заблудился. Я должна вернуть в наш мир порядок.
– Никто, кроме меня, не знает, где он, – говорю я.
Байек резко оборачивается:
– Не вмешаешься, Азиза? Твоя невоспитанная племянница пытается нам угрожать. И не стыдно перед собственной теткой?
– Не нужно ее впутывать.
На этот раз мне даже не приходится прикасаться к кинжалу. Теперь непокорство исходит от меня самой.
– Чего ты хочешь? – рычит Байек.
Заставляю себя посмотреть ему в лицо.
– Я не прошу многого. Я всего лишь хочу вернуть брата домой.
Клянусь, в темных глазах Байека сверкают молнии.
– Это твоя судьба, Щит. – Подхватив край черного, отделанного золотом бишта, он возвращается за стол. – Ты отправишься не одна и, вернувшись, ответишь за неуважение.
Ярость накатывает бурной рекой. Великий заим он или нет, Байек в самом деле верит, что обладает правом наказать меня за стремление спасти собственного брата? Мой род помогал строить этот город. Мой род вошел в самый первый Совет тысячу лет назад. И все это Байеку не мешало бы помнить, если он желает удержать свои шаткие позиции. Искушение жестко его предостеречь столь велико, что мне приходится прикусить язык.
Байек черкает что-то на бумаге, протягивает ее тетушке.
– Ввести в курс дела и снарядить первым делом с утра, – буркает он.
Уже завтра. Я ожидала, что отбуду совсем скоро, но услышать это из уст Байека… в грудной клетке вдруг трепещет крыльями дюжина сорокопутов.
Тетушка скованно поднимается из-за стола:
– Они встретятся у казарм на рассвете. Пойдем, Имани, я тебя провожу.
7
Я жду, что тетушка выставит меня за дверь. А она просит меня пройти с ней вглубь святилища. Я жду, что по пути она отругает меня за дерзость, но тетушка молчит, и вскоре мы оказываемся в месте, где я никогда не бывала: в Саду мисры.