Дорога пыльной смерти
Шрифт:
— Значит, она больше никогда не согнет лодыжку. — Шолле утвердительно кивнул. — Всегдашняя хромота? На всю жизнь?
— Вы можете созвать консилиум, мистер Мак-Элпайн. Вызвать лучшего специалиста-ортопеда из Парижа. Вы имеете право...
— Нет. Все это ни к чему. Все и так ясно, доктор Шолле. От правды никуда не денешься.
— Я глубоко сочувствую вам, мистер Мак-Элпайн. Она прекрасная девушка. Но я только хирург. Чудо? Нет. Чудес не бывает.
— Благодарю, доктор. Вы очень добры. Часа через два я приду снова?
— Лучше не надо. Она проспит не меньше двенадцати часов. Или даже шестнадцати.
Мак-Элпайн понимающе кивнул.
Даннет отодвинул тарелку, так и не притронувшись к еде, взглянул на тарелку Мак-Элпайна, тоже нетронутую, затем посмотрел на самого задумавшегося Мак-Элпайна.
— Я не предполагал, Джеймс, — сказал он, — что мы не такие крепкие, как думали о себе.
— Возраст, Алекс. Он дает о себе знать.
— Да. И, кажется, очень сильно. — Даннет, придвинув тарелку, сокрушенно поглядел на еду и опять решительно отодвинул ее. — Ладно, я думаю, что это, черт возьми, все-таки лучше ампутации.
— Это так. Это так. — Мак-Элпайн поднялся. — Давай-ка пройдемся, Алекс.
— Для аппетита? Не поможет. Мне, во всяком случае.
— И мне не поможет. Я просто подумал: стоит поинтересоваться, не нашел ли Джекобсон что-нибудь.
Гараж был длинный, низкий, со стеклянным потолком, сияющий от света висящих ламп, очень чистый и пустой. Джекобсон возился в дальнем углу над изувеченным «коронадо» Харлоу, они увидели его сразу, как только со скрежетом открыли металлическую дверь. Он выпрямился, поднял руку, показывая, что заметил Мак-Элпайна и Даннета, и снова занялся осмотром машины. Даннет притворил дверь и спросил спокойно:
— Где же остальные механики?
— Вы бы уже должны знать, — ответил ему Мак-Элпайн, — что Джекобсон занимается работой над пострадавшими машинами всегда только в одиночку. Слишком низок уровень остальных механиков, считает он. Говорит, что они не заметят причину аварии или, еще хуже, уничтожат ее своей грубой работой.
Оба прошли вперед и стали молча наблюдать, как Джекобсон возится с поврежденной тормозной гидравлической системой. Но не только они наблюдали за ним. В открытой раме крыши, прямо над ними, незаметный для находящихся внизу, поблескивал отраженным светом мощных ламп некий металлический предмет. Это была восьмимиллиметровая кинокамера. Держащие эту камеру руки сейчас вовсе не тряслись. Это были руки Джонни Харлоу. Лицо его было бесстрастное и совершенно трезвое.
— Итак? — спросил Мак-Элпайн. Джекобсон выпрямился, потирая поясницу.
— Ничего. Ничего нет. Подвеска, тормоз, двигатель, трансмиссия, обода колес, управление — все о'кей!
— Однако управление...
— Косое усилие. Перелом под давлением. Иного ничего не могло быть. Все было в порядке, когда он загородил дорогу Джету. И не говорите, что в ту секунду у него отказало рулевое управление, мистер Мак-Элпайн. Совпадение есть совпадение, но такое бывает не часто.
— Значит, мы блуждаем впотьмах? — спросил Даннет.
— Все ясно как божий день, я настаиваю на этом. Водительский просчет. Старейшая причина.
— "Водительский просчет". — Даннет покачал головой. — Джонни Харлоу не допустил бы этого ни за что в жизни.
Джекобсон улыбнулся, но глаза его оставались холодными.
— Хотел бы я знать, что сказал бы на этот счет дух Джету.
— Все это нам не поможет, — проговорил Мак-Элпайн. — Пошли-ка в гостиницу. Вы даже не поели, Джекобсон. — Он взглянул на Даннета. — Стаканчик в баре перед сном, думаю, нам необходим, потом наведаемся к Джонни.
— И только напрасно потеряете время, сэр. Он в полной отключке, — уверенно сказал Джекобсон.
Мак-Элпайн внимательно посмотрел на него, потом очень медленно, после долгой паузы произнес:
— Он еще чемпион мира. Он еще номер первый в команде «Коронадо».
— Так, значит, все еще так?
— А вы хотите, чтобы было иначе?
Джекобсон направился к умывальнику, чтобы вымыть руки. Не сразу повернувшись, сказал:
— Вы здесь босс, мистер Мак-Элпайн.
Мак-Элпайн ничего не ответил. Наконец Джекобсон вытер руки, все трое вышли в полном молчании из гаража и закрыли тяжелую металлическую дверь за собой.
Наполовину высунув голову из-за конька крыши, Харлоу видел, как они шли по ярко освещенной дорожке, и, как только скрылись за углом, он сразу же, держась за V-образный изгиб крыши, осторожно скользнул к раскрытой раме и протиснулся внутрь, нащупывая ногой металлическую балку фермы гаража. Он повернул к углу, балансируя, подошел ближе к стене, достал из внутреннего кармана фонарик и направил его свет вниз. Потом устроился прочнее, внимательно осмотрелся. Джекобсон, уходя, выключил освещение, так что прыгнуть с высоты девяти футов было делом достаточно трудным.
Харлоу присел, ухватился руками за балку, повис на ней и разжал руки. Приземлился он легко и бесшумно, потом подошел к распределительному щиту, врубил освещение и направился к своему «коронадо». Он имел с собой не одну, а две камеры: восьмимиллиметровую кинокамеру и миниатюрный фотоаппарат со вспышкой.
Джонни взял ветошь, начисто протер подвески, систему подачи горючего, карбюратор и гидравлическую систему управления. Несколько раз сфотографировал каждую протертую деталь, потом вымазал тряпку маслом и грязью и быстро затер все вычищенные детали, а тряпку бросил в металлическое ведро для мусора.
Подойдя к двери, он подергал ручку, но она не открывалась. Дверь запиралась снаружи, и конструкция ее была такова, что прилагать усилия было бесполезно: Харлоу не желал оставлять следы своего посещения. Он еще раз быстро осмотрел гараж.
Слева от него к стене была подвешена деревянная лестница, которая, по всей видимости, предназначалась для мытья окон. Под ней в углу он обнаружил моток веревки.
Харлоу прошел в угол, снял лестницу, закрепив веревку за верхнюю перекладину, поднял и надел лестницу на металлическую балку, потом вернулся к двери и выключил свет. Подсвечивая себе карманным фонариком, он без труда взобрался по лестнице на балку. Оттуда после нескольких попыток ему удалось снова зацепить за крюки на стене лестницу нижней перекладиной. Отвязать канат, небрежно смотать его в бухту и бросить на прежнее место уже не представляло труда. Балансируя, он поднялся на балке во весь рост, дотянулся до открытой рамы, сделал усилие, просунул сначала голову и плечи в окно и растворился в ночной темноте.