Дорога шамана
Шрифт:
– Ты должен меня слушаться, солдатский сынок. Так сказал твой отец.
Пришлось подчиниться. Я слез со своей кобылы и принялся озираться по сторонам, однако ничего особенного не увидел. Я решил, что если меня подвергли какому-то испытанию, то, похоже, я его не выдержал. Как и предыдущим вечером, Девара, скрестив ноги, уселся на сухую землю. Мне показалось, что он всем доволен и с удовольствием наблюдает за тем, как спускается ночь.
Голова у меня болела, я до тошноты хотел есть, но понимал, что если сумею уснуть, то все пройдет. Я решил, что на сей раз постараюсь устроиться удобнее, нежели прошлой ночью, и выбрал место подальше от Девара, где, как мне показалось, было больше песка, чем камней. Я не забыл, как он подкрадывался ко мне утром. Я
– Собираешься снести парочку яиц? Отличное гнездо для мудрой курицы.
Чтобы ему ответить, мне пришлось бы разлепить непослушные губы, поэтому я оставил его насмешку без внимания. Я никак не мог понять, почему жажда и голод, терзающие меня, его словно бы не касались. Словно в ответ на мои мысли, Девара пробормотал:
– Слабак.
Затем он отвернулся и снова уселся на прежнее место. Чувствуя себя ужасно глупо, я забрался в ямку, закрыл глаза, в которые, казалось, кто-то насыпал по пригоршне песка, и молча произнес молитву, попросив доброго бога дать мне силы и помочь понять, чему, по мнению отца, этот человек может меня научить. Вероятно, лишения нужны для того, чтобы проверить, на что я гожусь. Или враг моего отца решил нарушить условия сделки и будет издеваться надо мной, пока я не умру.
Возможно, мой отец ошибся, когда поверил ему.
А может быть, я действительно слабак и предаю отца, сомневаясь в правильности его решения. «Надеюсь, что смогу тобой гордиться, сын», – сказали его глаза на прощание. Я снова попросил доброго бога дать мне мужества и отваги, а потом попытался уснуть.
Глубокой ночью я проснулся, потому что почувствовал запах колбасок. Нет. Запах копченого мяса. Какая глупость! И тут я различил едва уловимый звук: булькала вода, переливаясь в мехе. Я решил, что у меня начались галлюцинации. Но я вновь услышал тот же звук, а затем легкий плеск, когда Девара убрал мех от губ. Мне пришло в голову, что в его широкой одежде легко можно спрятать мех с водой и несколько кусков сушеного мяса. Я с трудом разлепил веки и открыл глаза. В мире нет ничего чернее, чем ночь в Средних Землях. Далеким звездам наплевать на то, что происходит внизу, на земле. Я не видел Девара.
Сержант Дюрил часто говорил мне, что голод, жажда и недостаток сна заставляют человека принимать неправильные решения. Он сказал, что, став немного старше, я смогу добавить к этому списку еще и похоть. Я задумался. Что это – проверка моей выносливости и стойкости? Или старинный враг обманул отца? Должен ли я подчиняться Девара даже в том случае, если он ведет меня к смерти? Следует ли верить в правильность решения отца или принять собственное? Мой отец старше и мудрее меня. Но его здесь нет, а я есть. Я слишком устал и измучился от жажды, чтобы мыслить связно. И все же мне нужно принять решение. Подчиниться или нет? Верить или нет?
Я закрыл глаза и обратился к доброму богу за советом, однако услышал лишь тихую песню ветра, звучавшую над равниной. Я крепко заснул, и мне приснился отец. Он сказал, что если я хочу быть достойным сыном, то должен все выдержать. Потом сон изменился, и сержант Дюрил заявил, что он всегда знал, какой я дурак, ведь даже маленький ребенок никогда не отправится на равнину без воды и пищи. А идиоты заслуживают смерти. Сколько раз он мне это говорил? Если человек не в состоянии сам о себе позаботиться, пусть его убьют, чтобы он не навлек беду на весь полк. Я проснулся и несколько минут лежал без сна. Я оказался во власти дикаря, который явно испытывает ко мне неприязнь. У меня нет ни воды, ни пищи. Более того, вряд ли мне удастся найти воду на расстоянии одного дня пути от нашей стоянки. Да и продержаться еще один день без воды я не смогу. Меня охватило уныние. Потом я принял решение, однако счел лучшим подождать до утра.
При
– Я знаю, что у вас есть вода. Пожалуйста, дайте мне немного.
Он медленно сел.
– Нет. – Его рука уже лежала на рукояти «лебединой шеи», у меня же не было никакого оружия. Девара ухмыльнулся и добавил: – Попробуй отнять ее.
Я стоял перед ним, физические страдания, усугубленные ненавистью, боролись во мне со страхом. В конце концов я решил, что хочу жить.
– Я не дурак, – ответил я, отвернулся и направился к талди.
– Говоришь, не дурак, да? Значит, трус? – крикнул он мне в спину.
Его слова ударили меня, словно предательский кинжал, но я сделал вид, что не слышал их.
– Кикша. Стоять. Кобыла подошла ко мне.
– Иногда человеку, чтобы выжить, приходится драться. И он должен драться, вне зависимости от обстоятельств. – Девара встал и вытащил из ножен свое оружие. Бронзовый клинок в лучах восходящего солнца казался золотым. Лицо дикаря потемнело от гнева. – Отойди от моего животного. Я запрещаю тебе к нему прикасаться.
Я ухватился за гриву и забрался на спину Кикши.
– Твой отец сказал, что ты будешь меня слушаться. Ты сказал, что будешь меня слушаться. А я сказал, что, если не будешь, я тебе порежу ухо.
– Я найду воду. – Не знаю, почему я ответил именно так.
– Ты бесчестный человек. И твой отец тоже. А я всегда свое слово держу! – крикнул он мне вслед, когда я тронул кобылу коленями. – Дедем. Стоять!
Услышав это, я пустил Кикшу галопом. Отсутствие воды ослабило ее не меньше, чем меня, но она не возражала, и мы помчались прочь. Я слышал громкий топот копыт Дедема у себя за спиной. «Это безнадежно», – подумал я, изо всех сил стараясь удержаться на спине Кикши.
Скакун Девара был сильнее моей кобылы, и я не сомневался в том, что они нас догонят. Передо мной стояли две цели: уйти от Девара и отыскать воду, прежде чем силы окончательно оставят Кикшу, ибо без нее мне домой не добраться. Я сжал ее бока коленями и направил назад по нашим следам, смутно понимая, что, выбрав этот путь, через два дня смогу найти воду. Человек может обходиться без воды и пищи в течение четырех суток. Так мне говорил сержант Дюрил. Однако по доброте душевной он всегда добавлял, что в действительности это маловероятно, поскольку в игру вступают усталость и напряжение, а тот, кто полагается на свой рассудок, не сделав за два дня и глотка воды, скорее всего, умрет от собственной глупости. Мне было совершенно ясно, что моя лошадка не выдержит обратного пути, как, впрочем, и я сам. С другой стороны, в голове у меня царила полная неразбериха – впервые в жизни я пытался спасти свою жизнь и, делая это, нарушил приказ отца. Оба этих соображения были для меня одинаково пугающими.
Мне не удалось уйти далеко, поскольку кидона почти сразу же бросился вдогонку за мной. Как я ни понукал Кикшу, ничего у нас не вышло, и вскоре Девара уже скакал рядом со мной. Я отчаянно цеплялся за гриву кобылки и прижимался к ее шее – а что еще я мог сделать? Увидев, как Девара вытащил свой клинок, я шлепнул Кикшу по крупу, но она уже не могла бежать быстрее.
Смертоносное оружие пронеслось у меня над головой, и я попытался лягнуть Девара, больше чтобы его отвлечь, нежели с какой-либо еще целью, но чуть сам не свалился с талди, когда она запнулась. Сверкающий в лучах солнца клинок снова возник у меня над головой, и Девара, верный своему слову, мастерски отсек мне кусок уха. При этом он задел кожу на голове, и я тут же почувствовал, как по шее потекла теплая кровь. Я взвыл от боли и ужаса, и воспоминание об этом вопле навсегда останется со мной. Охватившая меня паника мешала оценить, насколько серьезно ранение. Мне оставалось только, прижавшись к Кикше, продолжать мчаться вперед. Я знал, что мне не спастись и следующий удар «лебединой шеи» будет для меня последним.