Дорога смертников
Шрифт:
– Садитесь, - с досадой повторил эльф, видя, что люди не торопятся с решением.
– Ланниэль, Картис... хватит пресмыкаться. Мы не дома и с сегодняшнего утра ничего не изменилось. Так что прекращайте этот нелепый фарс или я попрошу Бел избавить меня от созерцания ваших пятых точек.
Наемники ошеломленно моргнули, а Белка вдруг звонко расхохоталась.
– Браво, Тиль! Кажется, ты становишься, наконец, нормальным!
– Отстань, - смущенно шевельнул ушами Владыка.
– С такой занозой, как ты, просто нельзя по-другому.
– Точно! А поэтому вы... долгоносики мои лупоглазые... ну-ка сели, как приличные мальчики, или я возьмусь за вас сам! Все слышали?
Лакр
– Еще бы!
– Один есть, - довольно кивнула Гончая.
– Молодец. Кто еще не хочет получить пинок под зад?
Терг тяжело вздохнул и тоже сдался, а за ним опустились на свои места остальные.
– Все, не буянь, Бел: мы уже сели.
– И чтоб никакого раболепства! Иначе накажу!
– Да ладно-ладно, мы поняли, - мученически вздохнул Лакр, а потом обернулся к царственному эльфу.
– Простите, Мастер... вы не против, если я буду и дальше вас так называть?.. так вот, простите, что мы не сразу поняли, но это маленькое чудовище (Бел, не хихикай!) просто вынуждает нас грубо нарушить этикет.
Тирриниэль тонко улыбнулся.
– Я знаю. Но если бы вы видели, что Бел творит в моих Чертогах, когда там появляется, то сообразили бы, отчего столько моих сородичей уже много веков спят и видят, как бы его тихо удавить.
– Как я их понимаю!
– лицемерно закивал ланниец.
– Но-но!
– вскинулась Белка.
– Не такой уж я злобный. Просто, когда Беликом бегаю, люблю пошутить. Только и всего. Я не виноват, что у некоторых напрочь отсутствует чувство юмора!
– Не продолжай, - пробурчал Ивер.
– Мы уже знаем твое чувство юмора.
– Не-е-ет, на самом деле вы его еще не знаете. А вот когда я вам в настоящем виде покажусь...
– Не надо, - улыбнулся Ланниэль.
– Боюсь, им станет плохо.
Белка загадочно хмыкнула.
– М-м-м... все возможно. Но думаю, что это случится довольно скоро. И вот тогда мы похохочем. В смысле, я похохочу, а вы будете киснуть и думать, почему же были такими дураками!
– Я дураком не был, - возразил молодой маг.
– И я, - немедленно встрял Картис.
– И наш повелитель тоже.
– Зато Линнувиэль был. И половина ваших Чертогов, заодно. Правда, недолго, но все-таки... ух, какие у них тогда были рожи! Тиль, помнишь, когда я в первый раз...?!
Тирриниэль деликатно кашлянул.
– Конечно: в тот день у нас самым неожиданным образом сменился Старший Хранитель, меня самого чуть не убили, но зато неожиданно обнаружились сразу двое внуков, чудная невестка и в Род вернулся мой единственный сын. Скажи лучше вот что: Кордон мы прошли, от Брегариса избавились, пару тайн нашим смертным друзьям открыли, Стрегона вытащили... что дальше-то делать?
Она широко улыбнулась и, дурашливо поклонившись, приглашающе махнула рукой.
– А ничего. Добро пожаловать, гости дорогие! Пошли знакомиться с моим настоящим Домом!
– А тот какой был?
– удивился Лакр.
– Разве не Лес - твой дом?
– Нет, рыжий, - странно посмотрела Гончая.
– Дома не бывает войны. Идем. Я покажу тебе разницу...
Это было похоже на сон, на красивую сказку или чудное видение, которое развернулось вокруг наемников, мгновенно раскрасив мир совершенно по-новому. Придав ему совсем иные цвета, загадочно приглушив звуки, щедро одарив дивными ароматами и поразительным чувством внутреннего покоя. Это было что-то странное и непонятное. Удивительное настолько, что даже Перворожденные смотрели по сторонам с жадным любопытством и нескрываемым восхищением, с каким-то детским восторгом, радостным изумлением, потому что не предполагали прежде, что суровое сердце Проклятого Леса может быть таким... волшебным.
Их ноги утопали в шелковистой траве, приятно пружинящей при каждом шаге. Усталые глаза радовались нежной зелени, окружившей долгожданных гостей своими мягкими объятиями. Ноздри жадно трепетали, ловя незнакомые ароматы, а взъерошенные и трепаные макушки блаженно нежились под теплыми солнечными лучами, разбавленными легким весенним ветерком.
Повсюду, где проходила Белка, приветливо распускались цветы - самые обычные, разных размеров, оттенков и причудливых очертаний. Здесь свободно росли белоснежные лилии, застенчиво колыхались на ветру эльфийские колокольчики, голубые ирисы, желтые клоксы... никаких ядовитых капелек под ними, никаких шипов на усыпанных цветами кустах. Ни одной заостренной кверху травинки, ни единой ползучей лианы. Палисандры, как и положено, стояли гордые и прямые. Многовековые сосны тоже словно с картинок сошли - высокие, стройные, поразительно ладные. Дубы, грабы, буки... но особенно много встречалось ясеней - величественных, в полном расцвете сил, нетронутых чужим присутствием и... белоснежных. Действительно белоснежных, как в Священной Роще Иллаэра, при виде которых эльфы дружно застонали и машинально потянулись навстречу. Эти ясени... эти полные сил исполины, много веков почитаемые Перворожденными, как братья... к ним безумно хотелось подойти и прикоснуться. Прижаться лбом и крепко обнять, молча испрашивая благословения. Причем, чувство это было настолько могучим, что даже Тирриниэль не сдержался и, проходя мимо особенно старого дерева, с почтением наклонил свою белую голову.
Между деревьями они не раз замечали чьи-то стремительные тени. По веткам деревьев бесстрашно порхали крупные красногрудые птицы. В траве дерзко шныряли кузнечики, стрекотали сверчки, деловито суетились дикие пчелы... Братья ошеломленно вертели головами, нигде не чувствуя ни угрозы, ни предупреждения, ни смертоносного касания невидимой пыльцы. Ни даже смутного ощущения, что за ними неотрывно наблюдают или готовятся напасть. Здесь не виднелись неохотно уползающие с дороги змеиные хвосты. Никто их не боялся и не шарахался прочь, чуя исходящий от них аромат. Здесь не прятались хищники за каждым кустом, не оборачивались вслед птицы, не вились рои ядовитой мошкары и не сыпался на голову смертоносный мох. Даже татуировки упорно молчали, сообщая, что никакой опасности нет, тогда как в предыдущие дни не проходило и минуты, чтобы они не обожгли Братьям кожу на предплечьях. И это странное чувство покоя... какое-то необъяснимое умиротворение, красноречиво подтверждающее, что раз уж им позволили ступить на эту благословенную землю, значит, доверяют и считают, что они по глупости или недомыслию не нарушат ее чарующей гармонии. Не растопчут грязными сапогами. Не сломают и не изгадят. А потому бесстрашно открывали сейчас свое сердце и, заботливо отводя с пути густые ветви, деликатно подсказывали направление.
Казалось, Проклятый Лес буквально вывернулся наизнанку, выставив наружу хищно оскаленную пасть и смущенно укрыв за ней уязвимое, нежное, удивительно красивое нутро, которое мало кто из живущих видел своими глазами. Всю свою агрессию и неприязнь он оставил там, вдалеке, за Кордоном. А здесь сохранил мягкую дымку нераскрытой тайны, легкий ореол древней загадки, домашний уют, удивительный покой и поразительную, ничем не нарушаемую тишину, от которой само собой становилось легче на душе.
Белка с затаенной гордостью покосилась на ошарашенные лица спутников.