Дорога тайн
Шрифт:
– Его следовало бы назвать Спасенным-от-смерти, а не Грязно-Белым, – смеясь, сказал Хуан Диего. – Она нашла его, когда он застрял головой в коробке из-под молока.
– Он всего лишь щеночек. Он голодал, – запротестовала Лупе.
– Грязно-Белый все еще голодает, ему чего-то не хватает, – сказал Хуан Диего.
– Замолчи, – велела ему сестра; щенок дрожал у нее на руках.
Пепе попытался скрыть свои мысли, но это было сложнее, чем он себе представлял; он решил, что лучше ему уйти, пусть даже резко, чем позволить ясновидящей девочке читать его мысли. Пепе не хотел, чтобы тринадцатилетнее невинное дитя знало, о чем он думает.
Он направился к своему «фольксвагену». Покидая Герреро, иезуитский учитель так и не обнаружил ни признаков Риверы, ни «самой страшной» собаки el jefe. Вокруг него над basurero поднимались шпили черного дыма, вроде самых черных мыслей добросердечного иезуита.
Отец Альфонсо и отец Октавио смотрели на мать Хуана Диего и Лупе – Эсперансу, проститутку, – как на «падшую». В представлении двух старых священников не было падших душ, которые упали бы ниже проституток; не было более жалких и потерянных созданий Божьих среди представителей человеческого рода, чем эти несчастные женщины. Иезуиты наняли Эсперансу уборщицей в якобы святой попытке спасти ее.
Но разве эти дети свалки также не нуждаются в спасении? – думал Пепе. Разве los ni~nos de la basura не «падшие» или разве в будущем им не угрожает падение? Или просто в дальнейшем?
Когда этот мальчик из Герреро стал взрослым и жаловался своему врачу на бета-блокаторы, рядом с ним должен был бы стоять брат Пепе; Пепе дал бы свидетельские показания относительно детских воспоминаний Хуана Диего и его самых дерзновенных мечтаний. Брат Пепе знал, что даже кошмары этого читателя свалки стоили того, чтобы их сохранить.
Когда эти дети едва вошли в подростковую пору, самый повторяющийся сон Хуана Диего не был кошмаром. Мальчик часто летал во сне – хотя не совсем так. Это был своеобразный и неудобный вид воздухоплавания, мало походивший на «полеты». Сон всегда был один и тот же: люди в толпе смотрели вверх и видели, что Хуан Диего ходит по небу. Снизу – то есть с земли – казалось, что мальчик очень осторожно идет по небесам вниз головой. (Также казалось, что он считает про себя.)
В движении Хуана Диего по небу не было ничего непроизвольного – он не летал свободно, как птица; ему не хватало мощной, прямолинейной тяги самолета. Тем не менее в этом часто повторяющемся сне Хуан Диего знал, что он там, где ему и место. С его перевернутой с ног на голову небесной точки зрения, он мог видеть встревоженные, запрокинутые вверх лица в толпе.
Описывая Лупе свой сон, мальчик также говорил своей странной сестре:
– В жизни иногда наступает момент, когда нужно отпустить то, за что держишься обеими руками. «В жизни наступает момент, когда ты должен отпустить руки – обе руки».
Естественно, для тринадцатилетней девочки это оставалось непонятным – как было бы непонятным даже для нормальной девочки. Ответ Лупе звучал невразумительно даже для Хуана Диего.
Однажды, когда он спросил ее, что она думает о его сне, в котором он ходит вверх ногами по небесам, Лупе ответила, как обычно, загадочно, хотя Хуан Диего, по крайней мере, точно уловил ее слова.
– Это сон о будущем, – сказала девочка.
– О чьем будущем? – спросил Хуан Диего.
– Надеюсь, не о твоем, – еще более загадочно ответила его сестра.
– Но я люблю этот сон! – сказал мальчик.
– Это сон о смерти, – вот и все, что сказала Лупе.
Но теперь, уже пожилым, Хуан Диего из-за приема бета-блокаторов утратил свой детский сон, в котором он ходит по небу, и не мог заново пережить кошмар того давнего утра в Герреро, когда он стал калекой. Читателю свалки не хватало этого кошмара.
Он пожаловался своему врачу.
– Эти бета-блокаторы блокируют мои воспоминания! – воскликнул Хуан Диего. – Они крадут мое детство – они грабят мои сны!
Для его врача вся эта истерия означала, что Хуану Диего не хватало адреналина. (Бета-блокаторы действительно влияют на уровень адреналина.)
Его доктор, деловитая женщина по имени Розмари Штайн, была близким другом Хуана Диего в течение двадцати лет; она была знакома с его жалобами, которые относила к преувеличениям истерического свойства.
Доктор Штайн прекрасно знала, почему назначила бета-блокаторы Хуану Диего: ее дорогой друг рисковал получить инфаркт. У него было не только весьма высокое давление (170 на 100), но он был почти уверен, что его мать и один из его возможных отцов умерли от инфаркта; его мать – определенно от этого, еще молодой. У Хуана Диего не было недостатка в адреналине – гормоне «борьбы или бегства», который выделяется в моменты стресса, страха, бедствия и беспокойства, а также во время сердечного приступа. Кроме того, под действием адреналина кровь отливает от кишечника и прочих внутренностей и приливает к мышцам, чтобы вы смогли убежать. (Возможно, у читателя свалки было больше потребности в адреналине, чем у большинства людей.)
Бета-блокаторы не предотвращают инфаркт миокарда, объяснила доктор Штайн Хуану Диего, но эти препараты блокируют адреналиновые рецепторы и таким образом защищают сердце от потенциально разрушительного действия адреналина, выделяемого во время сердечного приступа.
– Где находятся мои чертовы адреналиновые рецепторы? – спросил Хуан Диего доктора Штайн (в шутку он называл ее «доктор Розмари»).
– В легких, в кровеносных сосудах, в сердце – почти везде, – ответила она. – Адреналин заставляет сердце биться быстрее. Дыхание затрудняется, волоски на руках встают дыбом, зрачки расширяются, сосуды сужаются – нет ничего хорошего, если у вас сердечный приступ.
– А что было бы хорошо, если у меня сердечный приступ? – спросил ее Хуан Диего. (Дети свалки настойчивы – они из разряда упрямых.)
– Чтобы сердце билось медленно, тихо и расслабленно, а не колотилось как сумасшедшее, – сказала доктор Штайн. – У человека на бета-адреноблокаторах медленный пульс; такой пульс, что бы ни случилось, не может увеличиться.
Снижение кровяного давления имеет свои последствия; человек на бета-блокаторах должен быть осторожен, не пить слишком много алкоголя, который повышает кровяное давление, но Хуан Диего и в самом деле не пил. (Ну, о’кей, он пил пиво, но только пиво – и не слишком много, подумал он.) И бета-блокаторы снижают циркуляцию крови в конечностях; руки и ноги холодеют. Тем не менее Хуан Диего не жаловался на этот побочный эффект своему другу Розмари – он даже как бы невсерьез отметил, что ощущение холода было роскошью для мальчика из Оахаки.