Дорога уходит в даль… В рассветный час. Весна (сборник)
Шрифт:
– Ну, как ей будет угодно! – говорит она. – Захочет – придет, нет – ну, нет… Да ей, конечно, и неинтересно, ведь все эти девочки – из первого отделения, а она – из второго.
– Вы, Тамара, – тоже из второго! – не могу я удержаться, чтобы не уколоть ее в больное место.
– Да, пока… – говорит она спокойно. – Иван Константинович уже возбудил ходатайство о моем переводе в первое отделение… Не сегодня завтра меня переведут. И тогда я буду с ними, с подругами моими.
В душе моей – целая буря невежливых напутствий: «Скатертью дорожка!», «К черту!..» Я еле удерживаюсь от того,
Между тем Тамара так же спокойно и непринужденно продолжает:
– Иван Константинович, кстати о журфиксах: надо всетаки обновить здесь сервировку. Что за чашки, что за тарелки, боже мой! Как в трактире…
– Обновим, птиченька, обновим! – добродушно соглашается Иван Константинович. – Возьми завтра с собой Шарафута и ступай с ним по лавкам, делай покупки.
– Дедушка! – вдруг встает Леня во весь рост из-за самовара. – Я желаю тоже! У Тамарки будут через одну субботу журфиксы – ну, а у меня пусть будут в свободные субботы жирфуксы. Гениально, правда?
– Гениально! – расплывается Иван Константинович. – Просто гениально! А кого ты пригласишь?
– Ну, первую, конечно, вот эту! – показывает Леня на меня. – Шашуру… Придешь, Шашура?
– Конечно, приду!.. Если мама позволит…
Мама с улыбкой кивает головой.
– Потом приглашу одного моего одноклассника – он очень хорошо играет на скрипке, а я буду аккомпанировать ему на рояле. И сестру его позову – она ни на чем не играет, она стихи пишет, очень славная. На Тамаркиных журфиксах будет ржать Ляля-лошадь, а на моих жирфуксах будет замечательная музыка! Дедушка, придете слушать?.. Тетя Лена, дядя Яков, придете?
Ну бывает же на свете такое! Все бессердечие, все чванство, надутая спесь – сестре. А вся милота человеческая – ее родному брату!
– Да, забыл! – спохватывается Леня. – Мне, дедушка, новой посуды не надо: чай у меня будет разливать Шашура, а она, черт косолапый, все перебьет, и тогда…
Фраза остается недоконченной: я бросаюсь к Лене, чтобы надрать ему уши; он убегает, мы с хохотом носимся по квартире.
– Чур-чура! – кричит Леня. – Я придумал роскошную вещь: в концерте жаба Милочка споет романс, а попугай Сингапур спляшет камаринского. Плохой жирфукс, что ли?
– Не жирфукс, – поправляет Тамара, – а журфикс… – Вот-вот: у тебя – журфикс, а у меня – жирфукс…
Как всегда, Иван Константинович и Леня провожают нас домой. Взрослые идут позади, мы с Леней – впереди.
– Вся беда, – говорит вдруг Леня, – что Тамарка – наоборотка.
– Это что еще значит? – удивляюсь я.
– Ну, наперекорка – вот она кто! Бабушка наша, Инна Ивановна… – Голос Лени вдруг обрывается, потом он продолжает очень ласково, очень нежно: – Я думаю, такой бабушки ни у кого на свете нет и не было! До того она была добрая, так любила нас… А Тамарка с ней такая была хамка! Никогда не подойдет, не приласкается, слова доброго не скажет… А дедушка наш… он, конечно, нас тоже любил, но сколько раз, бывало, он Тамарку шлепал, даже по щекам бивал! И что ты думаешь? Она в дедушке души не чаяла, она ему в глаза глядела, она его и дедусенькой, и дедунчиком, и всяко… Понимаешь?
– Понимаю. Она – неблагодарная,
– Во, во, во! – кивает Леня. – Это верно: неблагодарная!
– И Ивана Константиновича она не ценит! – говорю я сердито. – Ка-а-ак она с ним противно разговаривает! Сервировку ей новую подавай! Для журфикса!
Мы и не догадываемся, до чего печально обернется дело с этим Тамариным журфиксом!
В назначенную субботу все должно состояться. Я не интересуюсь этим балом – я ведь не пойду! От Лени, который забегает к нам каждый вечер, я узнаю все новости и подробности: Тамара купила посуду – с ума сойти! Чашки – обалдеть! Готовится угощение – ба-а-атюшки!
В субботу, перед третьим уроком, когда кончается маленькая перемена, я случайно натыкаюсь в коридоре на группу девочек. Тамара, прощаясь со своими «знатными» подружками и махая им рукой, кричит:
– Так помните: сегодня в шесть часов я вас жду!
– Придем, придем!
– Обязательно!
– Непременно придем! – кричат они ей, уходя в свое первое отделение.
А ровно через час, когда кончился третий урок и начинается большая перемена, Дрыгалка задерживает нас в классе. Удивительно, до чего она обожает портить нам большую перемену! Все стремятся выбежать из класса в коридор, завтракать, шуметь, а Дрыгалка непременно сократит перемену: хоть на пять минуток, хоть на минуточку, да сократит!
– Хованская! – вызывает Дрыгалка.
Тамара встает.
– Ваш дедушка подавал заявление о переводе вас в первое отделение?
– Нет, мой дедушка – князь Хованский – умер. А заявление подавал мой опекун, доктор Рогов.
Дрыгалка делает удивительно противное, насмешливое лицо и говорит с насмешкой:
– Ваш дедушка был князь? Вы в этом уверены?
– Он мне так говорил…
– Ах, он вам «говорил»? – уже открыто издевается Дрыгалка. – А вам известно, что такие вещи доказываются не словами, а документами?
Тамара молчит. Она очень бледна, и по губам ее пробегает что-то вроде мелкой судороги.
– Дедушка говорил мне… – выжимает она из себя наконец с усилием, – что наша грамота на княжество утеряна… но что мы все-таки князья.
– Ну, так вот, – с торжествующей интонацией продолжает Дрыгалка, – свободных мест в первом отделении нет. Дирекция готова была – для такого случая! – перевести кого-нибудь из первого отделения к нам во второе, а вас перевести от нас в первое. Но никаких документов о том, что вы – княжна, не имеется. Вы не княжна, а самозванка! И вас в первое отделение не переведут!.. – Затем, обращаясь к нам, Дрыгалка говорит, словно точку ставит: – Можете идти в коридор, медам!
И сама уходит из класса. Девочки со своими завтраками бегут в коридор. Часть девочек осталась в классе, в том числе и я. Я стою и боюсь поднять глаза. Боюсь посмотреть на девочек и увидеть: а вдруг они злорадствуют по поводу Тамары?.. И боюсь взглянуть на Тамару: а вдруг она плачет?
Но нет, девочки тоже не смотрят на Тамару, словно ничего не произошло. Мы выходим из класса группкой. Обернувшись в дверях, я вижу, как Тамара, очень бледная, поспешно, роняя вещи на пол, укладывает все свое классное хозяйство в сумку…