Дорога в Ад
Шрифт:
— Ты чего, родная? Успокойся! Не говори так!
— Да что толку! — не унималась Юля, не обращая внимание на странное выражение на лице матери. — Говори — не говори!.. Этой безумной дуре все, а мне ничего! Никакой справедливости! Столько мучений, и все зря!
***
Весь день Юля вертелась, не находя себе места. А ночью ей приснилось, что у нее есть ребенок. Ребенок Артема.
Утром, сидя за столом, мама осторожно предложила:
— Может быть тебе, пока не учишься, на работу устроиться? Санитаркой или медсестрой?
Отец укоризненно посмотрел на нее, мол, куда лезешь — девчонка страдает, но Юлю как будто пронзило догадкой:
— Точно! В роддом!
Лидия Олеговна аж замерла, не ожидая такого ответа:
— А… Ты точно хочешь в роддом? Дети будут постоянно напоминать…
— Нет, нет, что ты, мамуль! — Юля выдавила лучшую из своих улыбок. — Наоборот, мне так нравится с детьми возиться!
— Может, тогда в детский садик? — предположил отец. — Воспитателем?
— Нет! — решительно помотала головой девушка. — Только роддом! Мамуль, ну пожалуйста!
— Хорошо! — воодушевленная Лидия Олеговна решительно кивнула. — Роддом так роддом!
***
Юлю приняли не слишком хорошо — молодые выскочки и протеже сверху мало кому нравились, но она старалась. Как ни странно — у нее действительно хорошо получалось, в том числе и управляться с младенцами. Она не боялась крови, криков, боли и всех ее проявлений, легко меняясь дежурствами на самые трудные роды. В том числе и на те, которые окажутся неудачными.
Мужчины, а именно они занимали все главные должности в роддоме, отчаянно флиртовали с Юлей, и ей это льстило. Впрочем, уже на втором дежурстве она застала главврача, которой полчаса назад рассказывал ей, что надо думать о карьере, пытаясь приобнять ее за талию, за тем, как он со знанием дела пялил другую медсестру, и успокоилась. Спорт, ничем другим это не было.
И, снова, Юля, неожиданно для себя, с удовольствием включилась в эту игру. После того, что случилось между ней и Навием, а также вердикта о невозможности беременности, у нее было определенное преимущество. Она могла трахаться без презиков и не вешалась на тех, кто удовлетворял не только собственные потребности.
Очень скоро у нее установились великолепные отношения в коллективе: девчонки знали, на кого скинуть неудобное дежурство, а мальчишки — были довольны, что вместо условной Наташи, с ними будет работать Юля.
Она сама не заметила, как пролетели полгода… И на очередном обходе, проверяя пациенток, она, наконец, встретила ее.
— Ланцова Марина Леонидовна, — прошептала она про себя. — Попалась…
Соперница до сих пор была какой-то не необычной: легко повиновалась командам, не пыталась, как другие мамаши, надавить на "я беременная, мне тяжелоооооо!..", и, главное, не узнавала ее. Юля переполошилась было — вдруг повезут рожать, а у нее ничего не готово, но на ее счастье, Марину положили заранее, учитывая ее душевное состояние.
Юля с трудом скрывала вожделение, глядя на ее животик. И это не укрылось от Марины: дура-дурой, а на очередных процедурах она поймала ее руку и положила сверху.
— Чувствуешь? — девушка мягко улыбнулась. — Шевелится маленький.
Юля действительно ощутила, как крошечная ручка(или ножка) толкнула ее через чужую кожу. От несправедливости у нее защипало в носу, она смахнула слезу, собирающуюся размазать тушь.
Оставшись одна, она провела по ладони, которую толкнул малыш и улыбнулась. Ребенок Артема хотел к ней. Она ему нравилась. Нельзя обмануть его ожидания.
***
Аборт на позднем сроке беременности — не редкость. Юля не понимала этих мамаш и ненавидела их выбор. Но именно благодаря им у нее будет малыш Артема.
Спортивная сумка, с которой она ходила на работу уже второй месяц, сегодня непривычно тянула плечо, но это был нужный груз. Проскользнув в кухню, девушка поставила сумку на пол и вытащила пластиковый пакет. Стараясь не смотреть на содержимое, засунула его на полчаса в морозилку, а потом в обычный отдел. Замораживать плод было нельзя. Никто не поверит.
Юля старалась не думать о том, что у нее в холодильнике лежит мертвый ребенок. Так было проще. Но когда она размешивала сахар в чае, рука ее мелко дрожала.
Она включила телевизор и опасливо покосилась на новый ковер. От пентаграммы не осталось никаких следов. Но она про нее помнила.
— Никто не появится тут, пока ты их не вызовешь, — сказала Юля вслух, пытаясь убедить сама себя.
Получилось не особо — голос заметно дрожал. Она вернулась в квартиру после того, как проработала в роддоме неделю, добираться было в три раза ближе, чем до родителей.
Покосившись на холодильник, Юля выругала себя. Кто говорил, что это будет просто? Конечно, это будет страшно. Конечно, это будет больно. Девушка потерла запястье со шрамами, достала блокнот и снова стала проверять свои записи.
В ее плане был один единственный изъян. Она прекрасно понимала, что вынести младенца из роддома не сможет никаким образом. Ни один ребенок не будет спать до конца ее смены. Значит, придется снова засветить эту квартиру перед навитами. Снова чертить пентаграмму. Снова отдавать свою кровь.
Юля уже не первый месяц думала о том, как сделать все с минимальными потерями и максимальной точностью. В блокноте было три варианта действий при похищении. И она уже знала, какой выберет.
***
Пентаграмма пылала вокруг стоящей в центре миски Живой крови. Юля, прикрыв глаза, повторяла мантру:
— Дух, приди, Живой крови напейся, подчинись моей воле! Дух, приди, Живой крови напейся, моей воле подчиняйся! Выпей Живой крови, лишись своей воли!
В пентаграмме резко материализовался высокий и мускулистый дух. Он втянул затрепетавшими ноздрями воздух, и тяжело посмотрел на Юлю.