Дорога в две тысячи ли
Шрифт:
– Ничего-ничего, вашество, – утешал неунывающий мальчишка приунывшую «хулидзын».
– Теперича-то мы их отвадим. что вы не кушаете ничего, так это и хорошо. Пущай думают, что ваша милость исключительно энергией нашего господина питается. Оттого теперь и чахнет, болезная… Только вы, вашество, на самом деле не помрите ненароком.
– Не помру, - уверяла Люся, но сама уже отчасти сомневалась. т благовоний, духоты и недоедания у нее постоянно болела голова, а сквозняки и сырость проникали даже в покои «небесной лисы». Девушка
– Да у вас же жар, госпожа… - растерянно мявкнул Люй Ши, сам побледнев, как чахоточный, когда, поправляя воротник Люсиного ханьфу, ненароком коснулся ее щеки. – Госпожа! Да вы ж вся горите! Это ж лихорадка у вас!
– Тихо! – просипела Людмила и вцепилась горячими пальцами в запястье ординарца. – Тихо, дурень!
– Агась… только я дурочка, вашество,или дуреха, но никак не дурень. Вы ж запамятовали.
– Тихо, дурында… Воды мне натаскай. И не вздумай никому проболтаться.
– Может, все ж таки врача позвать, а? Или у вас хворь небесная?
– Земная у меня хворь, а эти ваши коновалы меня запросто уморят. Знаю я, чем тут лечат! Какими-нибудь сушеными скорпионами или жабьей слизью, прости-господи… - Люся кашлянула, потерла саднящее горло и прилегла, закрыв глаза.
– Воды мне, холодной… тряпку намочить… Что там еще? А! Коры ивовой достать сможешь? О,и мёду бы неплохо…
Люй Ши чуть былo не присвистнул, но вовремя вспомнил, что он сейчас – девочка.
– Дык, это где ж я в это время мёд-то найду? вот коры – запросто, потерпите, госпожа, я даже иву знаю, которую ободрать можно… А? Вашество?
– Я посплю пока… - пробормотала Люся. – Поди, пoди, Чертенок…
– Мухой слетаю! – мальчишка стукнул себя кулаком в грудь.
– Только не окочурьтесь тут без меня, лады? Эх, вот не было печали… Пэй-гун же меня на собственных кишках повесит, если что…
– Все обойдется, - выдохнула Людмила и закашлялась. В горло словно песка насыпали, сглатывать было больно.
«Господи, только бы не пневмония и не дифтерит!» - взмолилась она. От дифтерии спасения не будет, это Люся знала точно. А пневмония… Даже матушка, дама дородная, кровь с молоком, от пневмонии сгорела за неделю, что уж говорить о Людмиле – девушке гораздо более деликатного сложения, да еще и посреди древнего Китая?
Люй Ши умчался, а она провалилась в тяжкий болезненный сон, как в кипящее болото. Удушливый запах благовоний, неподъемная тяжесть одеял и жар сoбственного тела давили на Люсю; выныривая из забытья, словно из темной гнилой воды, она жадно хватала воздух пересохшим ртом и снова проваливалась вниз, вниз, в горячую влажную темноту. И в один из таких мгновенных проблесков бодрствования услышала – то ли в бреду,то ли наяву – голоса…
– Да вы ополоумели, советник Сун! – приглушенно
– Уверяю, посланник Дзянь, это никакая не чума, это просто…
Голос Сун И, советника, оставленного Сян Ляном надзирать за Пэнчэном и «правителем», Люся узнала даже в бреду. Глаза девушки слезились, поэтому разлепить ресницы удалось не сразу. Да и когда получилось, нежданных посетителей она толком разглядеть не смогла – только две смутные фигуры за полупрозрачной ширмой, и оба прикрывали рты платками.
– На вашем месте, советник, я бы немедленно сжег это существо вместе со служанками и покоями, которые она отравила своим нечистым дыханием! – немного гундосо проворчал гость советника Сун И.
– Посланник, уверяю, в этом нет нужды… Все служанки и стражники здоровы, болезнь терзает только саму хулидзын, а потому… - советник суетился, взмахивал рукавами, как всполошенная курица,и от его движений шелестели занавески и дым курильниц завивался фантастическими узорами. Людмила почувствовала, что снова начинает уплывать, а терять сознание сейчас ей было нельзя, никак нельзя!
– А потому вы решили, что прощение Цинь можно купить за такой жалкий дар, – брезгливо фыркнул гость, ничуть не впечатленный заискиванием советника.
– С тем же успехом моно простo набить из нее чучело или хотя бы голову засолить… Но раз вы боитесь прикончить лису, почему тогда не пришлете к ней врачей?
– Мой господин Дзянь, - залебезил Сун И, - ни один врач даже под страхом казни собственной и трех поколений семьи не рискует приблизиться к хулидзын. Нo их вердикт единогласен : лиса чахнет потому, что разлучена с источником пищи. Мятежник Лю покинул Пэнчэн, поэтому хулидзын…
– То есть вы хотели подарить Цинь не просто лису, а голодную лису?! – посланник вытаращил глаза.
– Да ты спятил, мерзавец!
Сил на то, чтобы держать глаза приоткрытыми, у Люси уже не оставалось, поэтому она только по звуку поняла, что советник Сун повалился на колени и, кажется, ещё и лбом об пол стукулся.
– И в мыслях не держал такого преступления, мой господин! – взвыл он, а потом полушепотом наябедничал: - Вообще это не моя идея была. Это наш Куай-ван придумал.
– С вашим Куай-ваном разговор будет отдельный, – сменил гнев на милость посланец Цинь. – За такой хороший подарок, как голова Сян Ляна, я прощу овцепасу глупости с хулидзын. Пусть остается в Пэнчэне и играет в повелителя. Наш господин Чжао Гао любит услужливых дураков. Но если ловушка для старого Сяна сорвется…
– Не сорвется! – горячо уверил Сун И. – Старик разделил войско и остался под Динтао совсем один, как мы и планировали…
– Посмотрим, – веско обронил цинец.
– Идемте, советник. Хотя… Если лиса слышала наш разговор…