Дорога в рай
Шрифт:
— Всякому известно, что муж и жена, женатые несколько лет, привыкают друг к другу. Это неизбежно. Да черт побери, нового труженика тут же вычислят. Это и тебе понятно. Нельзя же вдруг наброситься на человека, применяя совершенно новые приемы, и при этом рассчитывать на то, что женщина этого не заметит, какая бы она ни была мегера. Да она в первую же минуту почует неладное!
— Приемы можно скопировать, — сказал я. — Если только заранее обменяться всеми секретами.
— Это
— Все мероприятие интимно, — сказал я. — И поэтому каждый выкладывает все. Говорит, что он обычно делает. Ничего не утаивая. Все. Все, что требуется. Рассказывает о том, как это у него заведено — от начала до конца.
— О Господи, — вымолвил Джерри.
— И каждый, — продолжал я, — должен выучить новую роль. По сути, нужно стать актером. Ибо приходится кого-то играть.
— Непростое дело, — сказал Джерри.
— Как считает мой друг, тут нет проблем. Единственное, чего нужно опасаться, — это чтобы не увлечься и не начать импровизировать. Нужно действовать строго в соответствии с авторскими ремарками.
Джерри сделал еще глоток. Потом снова взглянул на Мэри, стоявшую на веранде. После чего откинулся на диване, сжимая в руке стакан.
— Эти два парня, — спросил он, — они что, правда справились с этим делом?
— Еще как, — ответил я. — До сих пор с ним справляются. Примерно раз в три недели.
— Фантастическая история, — произнес Джерри. — Но чертовски трудное это дельце. Только представь себе, сколько будет шуму, если тебя поймают. Мгновенный развод. Если точнее, два развода. По одному на каждой стороне улицы. Не стоит того.
— Тут нужна смелость, — заметил я.
— Уже поздно, — сказал Джерри. — Все расходятся вместе со своими женами, черт бы их побрал.
После этого я уже ничего не говорил. Мы посидели еще пару минут, потягивая свои напитки, пока гости перемещались к прихожей.
— Другу твоему понравилось? — спросил вдруг Джерри.
— Он говорит, что это нечто, — ответил я. — Он говорит, что из-за риска это в сотню раз сильнее любого другого удовольствия. Он клянется, что нет ничего лучше, чем когда играешь роль мужа, а жена об этом ничего не знает.
В этот момент в комнату вошла Мэри с Бобом Суэйном. В одной руке она держала пустой бокал, а в другой — азалию цвета яркого пламени. Она сорвала азалию на веранде.
— Я следила за тобой, — сказала она, наводя на меня цветок, точно револьвер. — В последние десять минут ты рта не закрывал. Что он тебе рассказывал, Джерри?
— Грязную историю, — усмехнувшись, ответил Джерри.
— Он только это и делает, когда выпьет, — сказала Мэри.
— История любопытная, — сказал Джерри. — Но совершенно
— Не люблю грязных историй, — сказала Мэри. — Пойдем, Вик. Нам пора.
— Постой, — сказал Джерри, устремив свой взор на ее великолепную грудь. — Выпьем еще.
— Нет, спасибо, — ответила она. — Дети, наверное, уже кричат, хотят ужинать. Мы отлично провели время.
— Ты разве не поцелуешь меня на прощание? — спросил Джерри, поднимаясь с дивана. Он потянулся к ее губам, но она быстро увернулась, и он успел лишь коснуться ее щеки.
— Оставь, Джерри, — сказала она. — Ты пьян.
— Совсем не пьян, — возразил Джерри. — Просто я возбужден.
— Надеюсь, я тут ни при чем, мой мальчик, — резко проговорила Мэри. — Я не люблю такие разговоры.
Она направилась к двери, выставив перед собой свою грудь, точно стенобитное орудие.
— Пока, Джерри, — сказал я. — Мы хорошо повеселились.
Мэри с недовольным выражением лица ждала меня в прихожей. Рядом стояла Саманта, прощавшаяся с последними гостями, — Саманта, с ее проворными пальцами, гладкой кожей и стройными, опасно манящими бедрами.
— Выше голову, Вик, — бросила она мне, обнажив свои белые зубы. Она показалась мне центром мироздания, началом жизни, первым утром. — Доброй ночи, Вик, — сказала она, и мне почудилось, будто ее пальцы касаются моих жизненно важных органов.
Я вышел вслед за Мэри из дома.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила она.
— Да, — ответил я. — А почему ты спрашиваешь?
— Ты столько пьешь, что любого другого уже давно бы стошнило, ответила она.
От дома Джерри нас отделяет старая невысокая изгородь, и в ней есть щель, которой мы всегда пользуемся. Мы с Мэри молча пролезли в эту щель. Затем мы вошли в дом, и она приготовила огромную яичницу с ветчиной, которую мы съели вместе с детьми.
После еды я вышел побродить. Летний вечер был безоблачен и прохладен, и, не зная, чем себя занять, за неимением лучшего я решил постричь траву перед домом. Я вытащил из сарая газонокосилку и запустил ее. Потом, как это водится, стал ходить за ней взад-вперед. Мне нравится стричь траву. Это занятие действует успокаивающе, и к тому же, направляясь в одну сторону, я мог смотреть на дом Саманты, а идя обратно — думать о ней.
Я ходил туда-сюда минут десять, когда из щели в изгороди вылез Джерри и прогуливающейся походкой направился ко мне. Он курил трубку; засунув руки в карманы, он остановился на краю газона и уставился на меня. Я подошел к нему вместе с газонокосилкой, и та покатилась по инерции с выключенным мотором.