Дорога в рай
Шрифт:
Лист бумаги вернулся к Старику; все девушки на нем расписались. Четырнадцать имен причудливым почерком, четырнадцать телефонных номеров. Старик не спеша ознакомился со списком.
— Этот список будет висеть на доске объявлений, — сказал он, — а на меня будут смотреть как на великого благодетеля.
— Да в штаб его надо отправить, — сказал Уильям. — Распечатать на ротаторе и разослать по всем эскадрильям. Для поддержания боевого духа.
— О mon Dieu, — проговорила черноволосая девушка. — Да вы ненормальные.
Юнец медленно поднялся, взял свой стул
— Извините, — только это он и сказал. — Не возражаете, если я здесь присяду?
В конце концов он принял решение. Повернувшись к девушке, что сидела справа от него, он спокойно принялся за дело. Она была очень хороша: очень темная, очень симпатичная и очень стройная. Повернувшись к девушке и подперев подбородок рукой, Юнец заговорил с ней, совершенно забыв об остальных. Глядя на него, несложно было понять, почему он считался лучшим летчиком в эскадрилье. Он был молод, этот Юнец, но он умел концентрироваться, умел собраться и идти к цели строго по прямой. Оказавшись на извилистых дорогах, он тщательно распрямлял их и затем двигался по ним с огромной скоростью, и ничто не могло остановить его. Вот таким он был. А теперь он разговаривал с красивой девушкой, но никто не слышал, что он ей говорит.
Старик между тем задумался. Он раздумывал над тем, каков будет его следующий шаг. Когда все допивали по третьему стакану пива, он снова стукнул по столу, призывая к тишине.
— Барышни, — сказал он. — Для нас будет удовольствием проводить вас домой. Я беру с собой пять человек, — он уже все рассчитал, — Юнец тоже пять, а Лихач — четырех. Мы возьмем трех извозчиков, пять девушек я посажу в свою коляску и быстро развезу вас по домам.
— Это и есть рыцарство военных, — сказал Уильям.
— Юнец, — сказал Старик. — Эй, Юнец, тебя это устраивает? Ты возьмешь пять девушек. Тебе решать, кого высадишь последней.
Юнец оглянулся.
— Да, — ответил он. — Хорошо. Меня это устраивает.
— Уильям, ты возьмешь четырех. Каждую довезешь до дома. Понял?
— Еще как понял, — ответил Уильям. — Будет сделано.
Все поднялись и направились к двери. Высокая черноволосая девушка взяла Старика за руку и спросила:
— Ты возьмешь меня с собой?
— Да, — ответил он. — Возьму.
— А высадишь меня последней?
— Да. Высажу тебя последней.
— О mon Dieu, — сказала она. — Это просто замечательно.
Выйдя на улицу, они взяли три экипажа и разбились на группы. Юнец не терял времени. Быстро усадив своих девушек в коляску, он взобрался туда вслед за ними, и Старик видел, как они отъехали. Потом он видел, как отъехал экипаж Уильяма, при этом ему показалось, что лошади дернулись резко и едва ли не с места помчались галопом. Старик посмотрел внимательнее и увидел, что Уильям сидит на козлах с поводьями в руках.
— Поехали, — сказал Старик.
Пять его девушек заняли места в коляске. Было тесно, но все поместились. Старик тоже сел и тут почувствовал, как кто-то берет его под руку. Это была высокая черноволосая девушка. Он обернулся к ней.
—
— Ах, — прошептала она. — Какие же вы ненормальные, черт побери.
У Старика потеплело внутри, и он принялся напевать какую-то мелодию, прислушиваясь к тому, как коляска грохочет по темным улицам.
Катина
(Заметки о последних днях истребителей ВВС Великобритании во время первой греческой кампании)
Питер увидел ее первым.
Она совершенно неподвижно сидела на камне, положив руки на колени, и отсутствующим взором смотрела перед собой, ничего не видя. А вокруг нее по маленькой улочке взад-вперед сновали люди с ведрами воды. Воду они выплескивали в окна горящих домов.
На булыжной мостовой лежал мертвый мальчик. Кто-то оттащил его тело в сторону, чтобы оно никому не мешало.
Чуть поодаль какой-то старик разбирал кучу камней и булыжников. Он оттаскивал камни по одному и складывал их на обочине. Время от времени он наклонялся и всматривался в развалины, снова и снова повторяя чье-то имя.
Все вокруг кричали, бегали с ведрами воды, стараясь затушить огонь. Пыль стояла столбом. А девочка преспокойно сидела на камне и смотрела прямо перед собой, не двигаясь. По ее левой щеке со лба бежала струйка крови и капала с подбородка на грязное ситцевое платье.
Увидев ее, Питер сказал:
— Посмотрите-ка вон на ту девчушку.
Мы подошли к ней. Киль положил руку ей на плечо и склонился над ней, чтобы получше рассмотреть рану.
— Похоже на шрапнель, — сказал он. — Надо бы показать ее врачу.
Мы с Питером сплели руки. Киль поднял девочку и усадил ее нам на руки, как на стул. Мы пошли по улицам к аэродрому. Идти нам с Питером было довольно неудобно, потому что мы нагнулись над ношей. Я чувствовал, как пальцы Питера крепко сжимают мои, и я совсем не чувствовал ягодиц маленькой девочки на моих запястьях, такие они были легкие. Я был слева от нее, и кровь капала с ее лица на рукав моего комбинезона, а с непромокаемой материи стекала на тыльную сторону руки. Девочка не двигалась и так ничего и не говорила.
— У нее довольно сильное кровотечение, — сказал Киль. — Надо бы прибавить шагу.
Я не очень-то хорошо разглядел ее лицо, потому что левая половина его была в крови, но было ясно, что она симпатичная — высокие скулы и большие круглые глаза, бледно-голубые, как осеннее небо. Белокурые волосы коротко подстрижены. Думаю, ей было лет девять.
Это было в Парамитии, в Греции, в начале апреля 1941 года. Наша истребительная эскадрилья базировалась на грязном поле близ деревни. Мы расположились в глубокой долине. Вокруг нас были горы. Холодная зима кончилась, и не успел никто разобраться, что к чему, как пришла весна. Она пришла тихо и быстро, растопив лед на озерах и сметя снег с горных вершин. Вокруг аэродрома можно было увидеть бледно-зеленые травинки, пробивавшиеся сквозь грязь и создававшие ковер для приземления самолетов. В нашей долине дули теплые ветры и росли полевые цветы.