Дорога великанов
Шрифт:
Мать с подругой пили и болтали, не заботясь о том, чтобы задавать мне какие-либо вопросы. Они обсудили всех сотрудников, профессоров и учеников. Никто не ускользнул от их внимания. Мать воображала себя Элизабет Тэйлор в фильме «Кто боится Вирджинии Вулф?» [67] , однако ее рост, крупные черты лица и очки с толстыми стеклами делали ее просто смешной. Я решил больше не ждать и попросить у матери денег взаймы. Я не собирался этого делать, но мне было слишком скучно.
67
«Кто боится Вирджинии Вулф?» (“Who’s Afraid of Virginia Woolf?”, режиссер Майк Николс, 1966) – фильм по одноименной драме Эдварда Олби. Элизабет Тэйлор играет в
– Эх, Салли, я не удивлена: иначе он ко мне не пришел бы!
Мать продолжала, меряя гостиную неуверенными шагами:
– Этот звереныш никогда не спрашивает, как у меня дела! Но я всегда для чего-нибудь ему нужна. Он считает, что я плохо с ним обращалась, когда он был ребенком, и якобы поэтому он наделал столько глупостей… не буду тебе рассказывать. Салли, если ты услышишь правду об этом мальчике, то решишь, что я напилась. Скажу тебе при свидетелях, Эл: денег у меня нет. Я и переехала сюда, потому что у меня нет денег. Ясно?
Черная дыра, в которую я проваливался каждый день и которая уменьшилась с появлением Дигана, снова разверзлась передо мной.
– Мне просто не на что купить бензин для мотоцикла, вот и всё. Черт возьми, не стоит превращать это в трагедию. Я пошел отсюда!
Покидая гостиную, я услышал:
– И эта свинья еще хочет, чтобы я его со студентками познакомила! Салли, ты представляешь себе студенток университета в компании этого хама, который навещает мать только для того, чтобы клянчить у нее деньги?
Проходя мимо кухни, я открыл сумку своей матери, взял деньги и вышел. Я знал, что снова увижу эту Салли с землистым цветом лица. Мать всегда укрепляла свои отношения с людьми, прилюдно меня оскорбляя. Демонстрируя непристойность наших отношений, она словно завоевывала человеческое доверие. Я сел в машину и почувствовал себя нехорошо. Отъезд, приезд, скука – всё во мне отзывалось болью. Каждый раз после встречи с матерью мне хотелось напиться, чтобы почувствовать себя живым. О радости жизни я и не мечтал. Только бы ощутить, как бьется сердце! Только бы не остаться безнадежно одиноким! Никто не в состоянии ни разделить со мной одиночество, ни хотя бы понять меня.
Спасением оказывается лишь акт абсолютного отрицания жизни, абсолютного отказа от нее, абсолютного отчуждения, отстранения. Тогда ты просто ждешь, что общество прервет твою единственную связь с миром. Наверное, именно в таком состоянии Освальд убил Джона Кеннеди. Лично Кеннеди ничего ему не сделал. Но убийство идола демократов всего мира – отличный способ заткнуть черную дыру в сердце.
Роберт Кеннеди должен был предвидеть, что однажды на его пути встретится сломленный человек, у которого внутри зияет пустота [68] . Я видел Кеннеди в Сан-Франциско, он тогда показался мне приговоренным к смертной казни. Прошел в двух шагах от меня, вздрогнул и побледнел, когда у его машины взорвалась петарда, тонкой рукой смахнул со лба прядь волос, а я подумал: «Да, дружище, ты долго не протянешь: кто-нибудь обязательно заткнет тобой дыру в своем сердце». Диган, услышав мой рассказ, изумился: он не думал, что история может повториться. Однако после победы Кеннеди на праймериз в Калифорнии, после торжественной речи в отеле «Амбассадор» в Лос-Анджелесе и после огнестрельного ранения сомнений у полиции не осталось.
68
Роберт Фрэнсис Кеннеди (Robert Francis Kennedy, 1925–1968) – младший брат президента Джона Фицджеральда Кеннеди. Генеральный прокурор США (1961–1964), кандидат в президенты (1968). Убит палестинским террористом.
Диган позвонил мне домой. Он никак не мог прийти в себя, хоть и старался держаться.
Мои предсказания сильно впечатлили завсегдатаев бара «У присяжных».
37
Сотрудник службы пробации, как всегда без предупреждения, постучал в дверь, когда я собирался на работу. Он получал удовольствие, тираня меня и перерывая мое жилище в поисках алкоголя, наркотиков, трупов, чего угодно. Я никогда не пил в одиночестве, особенно у себя. Я попросил, чтобы меня сняли с учета и освободили от постоянных проверок. В ответ мужик что-то пробурчал неуверенным голосом – словно боялся потерять клиента.
Зарплата не позволяла мне осуществить всё, чего я хотел. Я проводил жизнь в движении, а движение требует бензина. Поездки на машине и автостоп обходились недешево. Кроме того, я выпивал литры вина в баре и покупал пиво копам. Выпивка словно помогала мне не совершить огромную глупость. Я не знал, какую именно, но точно знал, что – огромную. По вечерам я мчался на мотоцикле куда глаза глядят, доезжал до границы штата, но никогда ее не пересекал: боялся снова оказаться в психушке. Ездить по дороге днем не так весело. Ездить ночью – несравненное удовольствие, ощущение свободы и силы. Я не смотрел по сторонам и ничего не видел, кроме городских огней. Иногда я до утра катался по Сан-Франциско. Мне нравилось подниматься и спускаться с холмов в предрассветном тумане. Хейт [69] кишел хиппи; я наблюдал за ними со стороны, а затем рвал когти, достигал скорости ветра и летел на север. Возвращался домой в состоянии экстаза, легкого безумия и полного изнеможения.
69
Имеется в виду Хейт-Эшбери: см. сноску на с. 128.
Я успевал побриться, переодеться, подровнять усы и начать рабочий день. Спустя месяцы клиентура стала мне надоедать. В основном приходилось общаться с «Ангелами Ада», толстыми, ограниченными, тупыми, отмороженными. Они культивировали в себе варварство, и рев мотоциклов по сравнению с грубой речью казался соловьиной песней. Я терпеть не мог этих придурков.
Когда Диган не задерживался на работе, воскресными вечерами мы катались вместе. Он любил ездить на юг, за Монтерей. Возвращались мы на рассвете. Я брал с собой сэндвичи и пиво, а Диган – Венди. С тех пор как у меня появилось пассажирское сиденье, Диган иногда доверял Венди мне. Я ехал впереди, чтобы Диган не терял дочь из виду. Я всё делал, чтобы ему угодить.
38
Я знал лишь сумеречную Калифорнию, ведь смотрел на нее по ночам. Мой отец считал Лос-Анджелес городом мечты. Иногда я плакал, думая об этом. Атаскадеро напоминал о том, что меня объявили сумасшедшим.
Мы редко спускались ниже Биг-Сюра [70] – к берегу, где дорога петляет, уходя в океан, где океан так и норовит проглотить редкие домики вместе с их славными богатыми обитателями. Крутые спуски вызывали головокружение, но поражали красотой открывающихся видов. Бесконечность и пустота притягивали меня, и, возвращая Венди отцу, я мечтал о большом прыжке и полете.
70
Биг-Сюр (Big Sur) – малонаселенный живописный район на тихоокеанском побережье в центральной части Калифорнии. В Биг-Сюре жил писатель Генри Миллер (с 1940), сейчас там находится его дом-музей.
Иногда мы останавливались в Кармеле. Я в жизни не заглядывал ни в Санта-Барбару, ни в Беверли-Хиллз [71] и не представлял себе, как живут миллионеры, у которых всё есть и которые забоятся только о том, как спокойно провести старость, купаясь в шампанском. Люди на пляже поглядывали на нас подозрительно. Они парами прогуливали маленьких смешных собачек, подстриженных по последней собачьей моде, и беспокоились лишь о белоснежности своих водолазок. Наверное, детей эти удивительные обыватели рожали только тогда, когда не могли завести собаку. Маленькие ухоженные садики, где деревья подрезали не иначе как маникюрными ножницами, глядели на прохожих подчеркнуто презрительно.
71
Кармел (Carmel-by-the-Sea) – городок в округе Монтерей на юге штата Калифорния. Санта-Барбара (Santa Barbara) – город в одноименном округе, там же. Беверли-Хиллз (Beverly Hills) – город внутри территории Лос-Анджелеса.