Дорога ветров
Шрифт:
— Ах, Митт, ты у меня настоящая вольная птаха! Не знаешь, что такое страх. Как несправедливо, что Хадд и вольные холандцы устроили нам такое, совсем несправедливо!
Митт понял, что ему удалось утешить мать. Он дважды прогнал с ее лица эту гадкую складку тревоги. А что еще лучше, он добился, чтобы Мильда утешала его, называя вольной птахой. Митт не был уверен, что понимает смысл этих слов (ему и в голову не приходило, что мать об этом тоже понятия не имеет), но ему показалось, что быть вольной птахой просто замечательно.
И, стараясь быть достойным такого прозвища, он решительно сказал:
— Ну так больше
Мильда со смехом обняла его.
— Молодчина, мой Митт!
3
Каким-то чудом за Мильдой и Миттом солдаты не пришли. Похоже, Дидео, Сириоль и Хам удовлетворились тем, что избавились от молодых лидеров вольных холандцев, и не потрудились включить в свой донос жен и родственников. Тем не менее Митту с мамой какое-то время приходилось трудно. Когда спустя примерно неделю Мильда отважилась вернуться обратно на работу, то оказалось, что ее место уже занято. Митт страшно рассердился.
— В этом городе так заведено, — объяснила ему Мильда. — Здесь есть сотни женщин, которые готовы стирать пальцы до крови. А богачам занавески нужны вовремя.
— Почему? — спросил Митт. — Разве бедняки не могут собраться и сказать богачам, куда им проваливать?
Именно подобные вопросы заставляли Мильду называть сына вольной птахой. Митт это знал и специально спрашивал о таких вещах. Было приятно чувствовать себя вольной птахой, которая не знает, что такое страх, пока Мильда ходила по разным мастерским. Сам Митт, голодный и несчастный, целыми днями крутился у черных дверей монетных лавок и рядом с доками, надеясь, что его пошлют куда-нибудь с поручением. Митту редко доставались поручения. Он был слишком мал, а в таких местах всегда болталась шайка более взрослых и быстрых городских мальчишек, которые отталкивали Митта и сами брались бежать с поручением. И, конечно, они к тому же смеялись над Миттом. Но Митт говорил себе, что он — вольная птаха, точно, и продолжал терпеливо Ждать. Это очень ему помогало.
Ночами Митту снились ужасные сны. Ему постоянно снилось, что Канден снова шаркает у их двери. А потом дверь распахивалась, и он видел Кандена, повисшего на косяке и медленно разваливающегося на части, как Бедняга Аммет в гавани. «Все погибли», — говорил Канден, а куски от него все отваливались, и Митт просыпался с криком. И тогда Митт лежал и строго говорил себе, что не знает страха. Глубокой ночью в это не всегда верилось. Но иногда на крик Митта просыпалась Мильда и рассказывала ему разные истории, пока он снова не засыпал.
Рассказы Мильды было интересно слушать. В них были волшебство, приключения и сражения, а события происходили в Северном Дейлмарке в те стародавние времена, когда еще были короли. Хотя упоминались в рассказах не только короли, но и графы, и простые люди тоже. Митт много размышлял о маминых историях. Он знал, что Холанд находится в Южном Дейлмарке, но этот Север, о котором рассказывала Мильда, казался настолько диковинным, что мальчик даже сомневался в том, существует ли он на самом деле.
— А на Севере и сейчас есть короли? — спросил он как-то раз, чтобы посмотреть, что скажет Мильда.
Но Мильда знала о Севере до обидного мало.
— Нет, больше королей нет,— ответила она. — Я слышала, что на Севере у них графы, как и у нас, только те графы — борцы за свободу, каким
Митт не мог понять, как граф мог быть таким. А Мильда этого объяснить не могла.
— Знаю одно: я бы хотела, чтобы у нас снова были короли, — сказала она Митту. — От графов никакого толка. Посмотри на Хадда: мы, простые люди, для него лишь ходячая арендная плата. Стоит любому из нас попасть к нему в немилость, и он бросает такого человека в тюрьму, а то и хуже.
— Но он не может . посадить в тюрьму всех! — возразил Митт. — Тогда некому будет ловить ему рыбу и шить ему одежду.
— Ох, ты — умница, Митт! — воскликнула Мильда.
Митт не мог сказать, когда или как это случилось, но во время этих ночных разговоров с Мильдой между ними было решено, что когда-нибудь он отомстит за своего отца и исправит все несправедливости, которые творятся в Холанде.
Мильда довольно скоро нашла работу в другой швейной мастерской, потому что была действительно очень хорошей вышивальщицей. Им удалось вовремя внести плату за комнату, так что хозяин их на улицу не выставил. Но еды все равно не хватало. Остаток своего недельного заработка Мильда потратила на пару туфель.
— Ничего, что я их купила? — спросила она. — Я их случайно увидела. Миленькие, правда?
Митт остался бы голодным, если бы Сириоль, суроволицый доносчик, не отправил к ним свою дочь, Лидду, с корзинкой рыбы. Лидда была добродушной двенадцатилетней толстушкой. Она показала Мильде, как готовить рыбу, и ей очень понравились красивые новые туфельки. Наверное, она рассказала о них отцу. Но по крайней мере, Митт и Мильда наелись, и даже на завтрак еще осталось. Мильда выставила рыбу на окно, чтобы не испортилась. Но ночью из стены наползли муравьи и все съели. Когда Митт открыл окно, чтобы достать завтрак, то нашел там только крошечные косточки. Он печально на них смотрел, когда Сириоль протопал по темной лестнице в своих деревянных башмаках и вошел к ним без приглашения.
— Смотрю, вы остались без завтрака, — сказал он. — Идемте-ка ко мне, там и поедим. И я думаю, Мильда, что пора мальца приставлять к делу. Пусть ходит со мной в море. Я как раз подумывал взять ученика.
— Ну...— сказала Мильда.
— Вольные холандцы о своих заботятся, — заявил Сириоль.
Митт совершенно потерял дар речи — он-то . знал правду про Сириоля.
Он мог только стоять и ждать, что мама откажется за него. Но, к его изумлению, Мильда благодарно улыбнулась Сириолю, несколько раз поблагодарила его и согласилась, чтобы Митт плавал с ним.
— Я не хочу завтракать,— только и смог сказать Митт.
— Приходи ко мне через полчаса, — сказал Сириоль и протопал к себе.
Митт набросился на Мильду.
— Он же доносчик! — горячо крикнул он. — Зачем ты согласилась?
Мильда пожала плечами, и складка у нее на щеке стала очень глубокой и горькой.
— Знаю. Но нам надо как-то жить. А кроме того, может, ты найдешь возможность сквитаться с ним, если будешь рядом.
Это Митта немного утешило. И когда у него появилась работа, они зажили намного лучше. Сириоль был очень щепетилен. Митт получал ученическую долю, так что, если улов был хорошим, он зарабатывал почти столько же, сколько Мильда. Это заставило его смириться со своей работой. Ему не нравилось рыбачить. Ему не нравился Сириоль. Он даже не знал, что ему не нравилось больше.