Дорога висельников
Шрифт:
– Мужичье, – пожал плечами Ингоз. – Темнота! Им лишь бы нажраться да напиться. – И, подхватив кружку, чокнулся с Пандольфом.
Больше в зале так никто не делал. Хотя пили весьма старательно. Но, как показалось Сигварду, будто бы исполняя повинность. Черное пиво, которым заливали жаркое, черпали из большого бочонка, и было оно, как справедливо отметил Пандольф, крепче обычного.
– Не вижу особого веселья, – заключил Сигвард, обведя взглядом празднующих. Он не повышал голоса, его, однако, услышали.
– А вот сейчас придут, все и начнется, –
– Кто придет? Кобольды? – Ингоз плеснул себе еще пива.
– Типун тебе на язык! Господа рудные мастера… Ну, и прочие.
– В портовых городах Карнионы есть обычай «прогонять старуху», то есть зиму, – сказал Перегрин. – Люди всю ночь носятся по улицам, визжат, орут, бьют в сковородки и барабаны, трещат в трещотки, дуют в свистульки, так что шум стоит адский. Должно быть, нынче ожидается нечто подобное. Женщин и детей отправили по домам, возможно, чтоб они думали, будто пресловутые кобольды реальны. Это уже другой обычай, более древний…
Ингоз хохотнул.
– Кружевница-то угадала, когда решила не высовываться! Вот ведь вредная девка! Кстати, мэтр, вы какие-то записи делали, так напрасно вы их в комнате оставили. У Кружевницы ни стыда, ни совести, пока нас нет, она нос туда сунет.
– Непременно, – подтвердил Перегрин. – Любопытно будет узнать, что из этого получится.
Сигвард не разделял исследовательский интерес Перегрина.
– Значит, ожидаются люди с шахт Куаллайда. Они могут вас опознать?
– Рудничные мастера – нет, – Ингоз был настроен благодушно. – А кабы и могли, какая разница? Они к нашим делам – никаким боком. Вот если бы охрана… были промеж нас кой-какие споры…
Он не успел развить тему. Хозяин постоялого двора, уже некоторое время топтавшийся возле двери, глянул наружу и выдохнул:
– Идут!
– Сейчас несу, хозяин! – с готовностью откликнулся белобрысый.
Миру был явлен поднос со свиными ребрами и буханками хлеба. Его водрузили на пустовавший стол у самого входа.
– Еще бочонок кати! – цыкнул хозяин.
Дверь открылась, и один за другим появились с полдюжины мужчин. Мрачные бородатые люди в рабочих робах мало были похожи на жданных гостей, пришедших повеселиться.
– Трещотки и барабаны? – прошептал Пандольф. – Что-то я ничего такого не вижу.
Сигвард сделал ему знак помолчать.
Хозяин и один из вошедших, надо думать старший, поклонились друг другу.
– Угощенье на столе, – сказал хозяин. Голос его внезапно стал хриплым, словно бы осел. – Пусть никто не скажет, будто мы дурно вас приняли и оставили голодными.
Старший мастер кивнул и сказал остальным:
– Ешьте, пейте и вынесите угощенье тем, кто во дворе. – В его речи слышался акцент, но какому языку он принадлежал, трудно было определить. Затем он обратился к хозяину: – Среди вас чужаки.
– Это гости. Они пришли на праздник по своей воле.
– Они знают правила?
– Они не знают правил. Но мы им скажем.
Возражений не последовало. Горняки принялись за еду. В отличие от деревенских они, кажется, и впрямь были голодны и спешили насытиться. Но все равно это мало напоминало сельское пиршество на осеннем празднике. Хотя пили много, никто не чокался и не произносил тостов. Две компании – местная и пришлая – не смешивались, как вода и масло.
– Их там не меньше двадцати, – тихо сказал Сигвард Ингозу.
– Кого?
– Тех, что во дворе. И это те, кого я смог разглядеть.
– Ясное дело, тут и так полно народу, все бы не втиснулись.
– Не нравится мне это, – сказал Пандольф.
Перегрин промолчал.
Наевшись, гости поднялись из-за стола.
– Вы исполнили первую половину уговора, – сказал старший мастер. – Исполните и вторую. Расскажите пришлым правила, а мы будем ждать. И помните, – он повернулся так, чтоб его угрюмую физиономию видели все собравшиеся, – в эту ночь дома сидят только дети, бабы и дряхлые старики. Мужчины изгоняют зло. И вы поклялись не мстить за тех, кого эта ночь заберет.
– Мы поклялись, – откликнулись сидевшие за столами.
Горняки вышли, и хозяин подскочил к пришлым.
– Правила такие, – сообщил он. – Обещались из пистолей и мушкетов не палить. Вы свои пистоли, смотрю, в комнате оставили, так что все верно. В дома не забегать. Ежели кого поранят – того сюда. Это все.
– А, так они здесь стенка на стенку ходят! – догадался Пандольф, когда хозяин отошел.
– Что ж, можно и поразвлечься, вряд ли мы деремся хуже, чем эти увальни, – сказал Ингоз, на что Перегрин заметил:
– Похоже, не так все просто.
– Вам бы, Перегрин, лучше остаться здесь, – сказал Сигвард, глядя, как мужчины поселка топают к выходу.
– И правда, мэтр, лучше бы вам… – Ингоз продвигался к двери, но, выйдя наружу, осекся.
Там было светлее, чем можно ожидать по этому времени суток. Ибо во дворе пылал высокий костер.
– Чем выше огонь, тем правильней, – промолвил кто-то из крестьян. – Он отпугивает зло.
Пламя освещало тех, кто стоял по другую сторону костра. Лица некоторых из них казались в неверном колеблющемся свете черными. И вовсе не потому, что на руднике Куаллайда работали эфиопы. Просто они вымазали лица глиной. Неизвестно, было это сделано ради соблюдения некоего ритуала или для того, чтоб их не узнали.
– У них кайла и лопаты, – сообщил Пандольф.
– А у нас шпаги и кинжалы. – Ингоз уже оправился от замешательства. – Что тут сказали? Только стрелять нельзя. Остальное все можно. Это мужикам впору бояться рудокопов. Но черт меня побери, если эти придурки с лопатами сладят с такими парнями, как мы!
Сигвард знавал людей, умевших в бою управляться с молотом, клевцом, от которого кайло не слишком отличается, да и с той же лопатой не хуже, чем с мечом или пикой, но спорить не стал – был настороже. До этого момента все предшествующее грядущей драке было благопристойно. Слишком благопристойно для сборища крестьян и рудокопов. Они соблюдали ритуал… что у них там положено дальше?