Дорога во тьму
Шрифт:
Наконец, рубка показалась над водой, и живительный морской воздух пошел внутрь. Резкий порывистый ветер забрасывал в отдраенный люк хлопья мокрого снега, а волны ощутимо раскачивали лодку. Вместе с механиками, которые должны попытаться почти на ощупь разобраться в ледяной воде с повреждениями винтов, выбрался на скользкую обледеневающую палубу, чтобы восстановить антенну.
В стороне от нас, всего в нескольких сотнях метров по правому борту, возвышался темный мрачный силуэт германского крейсера, периодически направляя в разные стороны луч прожектора. Шепотом, молясь всем богам сразу, матросы делали все возможное, чтобы исправить хотя бы один винт. Тогда, развернув лодку, мы могли бы торпедировать немецкий корабль, представляющий отличную мишень, а потом неторопливо вернуться на базу.
К сожалению, в ту ночь боги отвернулись от нас. Скользнув по воде, яркий луч замер, ослепляя нас, и тут же на нашей лодке скрестилось еще несколько таких же лучей, а со стороны крейсера послышались крики и возгласы. Теперь мы были, по сути, слепы и беззащитны. Не считая бесполезных сейчас торпед, все наше оружие состояло из
четырех пистолетов и такого же количества клинков, положенных офицерам, такой же бесполезный хлам на данный момент.
Перспектива попасть в немецкий плен не слишком привлекательна, но я полагал, что, оказавшись с экипажем на борту вражеского корабля, используя свои способности, очень скоро поверну все к нашей выгоде. Конечно, тут уже не утаишь своей сущности, но к тому моменту, как мы привели бы крейсер к французскому берегу, у меня хватило бы времени, чтобы продумать версию и внушить ее всем возможным свидетелям.
Однако, у вражеского капитана были иные планы на наш счет. В нарушение всех принципов мирового сообщества и Правил ведения морской войны, крейсер без предупреждения открыл огонь из артиллерийских орудий. Это явилось настоящим огненным адом в Северном море. Снаряды взрывались, попадая по корпусу, пробивая большие дыры в обшивке, разнося рубку в клочья.
Правую кисть словно огнем обожгло: похоже, попал осколок. Не успел его выдернуть, как и сам оказался за бортом после очередного взрыва. Сквозь грохот снарядов слышались крики раненых и оказавшихся в ледяной воде людей. Обернувшись, захлебываясь в волнах, заметил, как разбитая лодка быстро погружается под воду.
Корабельная артиллерия, наконец, замолчала. Теперь в свете прожекторов на поверхности качались лишь обломки и моряки в спасательных жилетах. Большая часть оставалась жива и их можно было спасти, но теперь заговорили немецкие пулеметы, не оставляя никому ни малейшего шанса. Я мог нырнуть и переждать в глубине, вампирскому организму хватило бы задержанного воздуха достаточно долго, но не смог бы заставить себя поступить таким
трусливым, хотя и разумным образом, продолжая оставаться на плаву, ослепленный и оглушенный, осознающий весь ужас происходящего. Одна из крупнокалиберных пуль попала мне в висок, и я, наконец, потерял сознание.
К счастью, пуля - это не снаряд, способный снести голову, кусочек металла организм вытолкнул из височной кости, и я очнулся. Оглядевшись по сторонам, в свете скользящих прожекторов, видел среди волн лишь трупы товарищей.
Не помню, чтобы когда-либо прежде испытывал подобную горечь, но и ярости, казалось, такой не знал. И это вампиров называют чудовищами?! Зачем?! Какая необходимость расстреливать тех, кто не мог оказать сопротивление?! Это не укладывалось в гудящей голове. Все прежнее воспитание и военное образование отказывалось воспринимать случившееся. Гордое звание «офицер» всегда являлось для меня синонимом слова
«джентльмен».
Я вдруг осознал, что во многом Оливер оказался прав. Общество не стало гуманнее и лучше за последнюю сотню лет. Впрочем, все это не имело уже никакого значения. Сорвав спасательный жилет и набрав в легкие побольше воздуха, быстро нырнул и поплыл под водой в сторону немецкого корабля, пока он не успел покинуть место
преступления. На своей лодке, придерживался диеты, стараясь ограничиваться парой глотков крови по необходимости, чтобы не ослаблять боевых товарищей. Ну что ж, пришла пора прервать пост.
Забравшись на крейсер по другому борту, где не оказалось ни одного человека, быстро скользнул к капитанской рубке. Вытаращивший глаза, жирный, как боров, немецкий командир не успел издать ни звука, когда я вырвал его гнилое сердце. Горло обдало жаром, и уже следующей жертве – моряку, стоявшему возле штурвала - вцепился в шею,
начав жадно пить, ощущая, как инстинкты хищника, сильнейшая ненависть и жажда мести затмевают остатки человечности. Я не сделал ни малейшей попытки, чтобы сдержаться. Зачем? Это ведь было именно тем, что сейчас требовалось.
Придя в себя и вернув возможность трезво мыслить, приступил к выполнению плана. Быстро сориентировавшись, оказался в радиорубке, одним движением свернул шею «коллеге» и наконец смог воспользоваться передатчиком. Затем, спустившись в трюм к артиллерийскому складу, без раздумий убивая всех, кто попадался по дороге, вспомнив университетские занятия, заложил взрывчатку и поджог бикфордов шнур.
Убедившись, что никто не сможет помешать, быстро выбрался на палубу и прыгнул за борт, постаравшись отплыть подальше. Вскоре за спиной раздался оглушительный взрыв, за ним следом несколько еще более сильных, и в небо взметнулся сноп огня, а через несколько триумфальных минут воды Атлантики сомкнулись над тем, что осталось от немецкого корабля. Отыскав чей-то всплывший спасательный жилет, натянул его для достоверности, и, ухватившись за обломок доски, стал дожидаться нашего или британского корабля, с которыми удалось связаться.
Уничтожение немецкого крейсера не утолило до конца мстительного желания поквитаться за расстрелянных товарищей. Покачиваясь на волнах, я начал сожалеть, что поторопился, и перед взрывом не перебил всех немцев на борту, ведь кто-то из них мог и уцелеть и, возможно, барахтался где-то в воде. Тогда подошедшие спасатели вытащат и их, а разве это справедливо? Может, вернуться, найти оставшихся и добить? Однако, среди высоких волн и в таком снегопаде даже мне непросто отыскать их, а на горизонте уже показался идущий на всех парах французский миноносец.
Вскоре находился на его борту среди соотечественников. Внушив доктору в лазарете не осматривать меня и не слишком удивляться отличному состоянию после пребывания в ледяной воде, я рассказал командиру корабля о случившемся, скрыв лишь незначительные подробности, касающиеся моей сущности. Изумленно качая головой, тем не менее, он не мог отрицать очевидного. К тому же, пара полуживых немцев, которым все же удалось уцелеть, во время допроса подтвердили мои слова.
Глава 03.
После гибели подводной лодки задумался о том, что на флоте мне не место и размышлял над возможностью служить в реальных полевых условиях. Временно меня оставили при штабе на береговой базе, но одно для себя решил точно - сидеть в радиорубке может любой обычный человек. Гораздо больше пользы я могу принести при непосредственном