Дорога во тьму
Шрифт:
контакте с врагом. К тому же бурлившая до сих пор в крови ярость ждала сатисфакции. Однако в голову ничего толкового не приходило, а самовольно оставить службу и действовать ночами как партизан-единоличник - это все же сильно походило на дезертирство. Боюсь, отец бы не понял, да и сам я был не так воспитан.
Через полтора месяца после вышеописанных событий, за уничтожение немецкого крейсера, получил из рук президента свой первый орден Почетного легиона. Несомненно, месье Пуанкаре узнал меня, но постарался не подавать вида. Лишь немного дольше задержал в своей руке мою, поздравляя, на словах подчеркнув, что ему особенно приятно вручать мне эту награду.
Когда после официальной части мы прошли в фуршетный зал Елисейского дворца, где для новых кавалеров ордена накрыли столы, министр Катри подошел, чтобы поздравить.
– Я действительно не ошибся в Вас, месье Ансело, - уважительно произнес он, пожимая мне руку. – Хотя был удивлен, узнав, что Вы служите во флоте. Скорее, ожидал увидеть Вас среди сотрудников месье Лазара или месье Толе.
Опытный политик и хитрый дипломат Катри ничего не говорит просто так. Похоже, старый пес даже во время войны продолжал преследовать свои интересы, пытаясь через меня укрепить свое влияние в Совете, раз дает такую наводку. Однако если еще от Оливера я знал, что Эйдриан Толе со своими подручными занимается выявлением шпионов и дознанием, а деятельность Жана-Баттиста оставалась неизвестной. Тем не менее, слова префекта очень заинтересовали.
– Думаю, месье Ансело, - немного нахмурился министр в ответ на мой вопрос, отводя за локоть в сторону, - Вам стоило спросить об этом меня еще в начале войны, – после чего я мысленно влепил себе оплеуху за ошибочно сделанный прежде вывод.
– Оба члена Совета в военное время занимают должности во Втором бюро Генштаба. Только, в отличие от контрразведчика месье Толе, бригадный генерал Лазар руководит одним из структурных
подразделений разведки.
Этой информации оказалось вполне достаточно. Предоставленный трехдневный отпуск решил использовать, чтобы перевестись из ведения Военно-морского министерства в Министерство обороны, воспользовавшись рекомендацией префекта. Были еще кое-какие планы, но, этот вечер я собирался провести с отцом. Поезд из Бреста задержался на четырнадцать часов, и, приехав в Париж днем, едва успел ненадолго заскочить домой.
Конец зимы выдался хмурым и неприветливым, дни туманными и дождливыми, нередко с мокрым снегом, прогноз не предвещал существенных изменений, так что проблем с передвижением по городу в ближайшие дни не ожидалось. Прием в президентском дворце закончился после девяти вечера, поэтому всем награжденным выдали на эту ночь пропуска. Конечно, для меня комендантский час не мог быть проблемой, но не отказываться же, тем более, что хотелось неторопливо проехать по городу на своем автомобиле, поглядывая по сторонам, с сожалением замечая, как изменилась столица за последние полгода.
К счастью, разрушения, вызванные бомбами и гранатами, сброшенными с немецких самолетов и цеппелинов, оказались незначительными, тем не менее, с наступлением сумерек, город погружался в тревожную тьму. Не горели уличные фонари, исчезла яркая реклама, не было ни одного освещенного окна - светомаскировка строго соблюдалась. Даже Эйфелева башня почти не заметна, смутным силуэтом зарываясь в низкую облачность.
Ближе к десяти вечера – комендантскому часу - улицы почти обезлюдили, попадались только военные патрули, да изредка проезжали машины со спецпропусками. Такси и извозчиков практически не видно, хотя общественный транспорт работал в обычном, пусть и сокращенном режиме. Париж лишился привычной вечерней и ночной жизни – спектаклей, концертов, даже оставшиеся рестораны закрыли свои двери к положенному часу. Наверное, вампирам здесь стало менее вольготно. Чувствуя, что жажда беспокоит все сильнее, я остановился возле небольшой кофейни, которую только что, нервно оглядываясь и торопясь домой, суетливо заперла припозднившаяся хозяйка. Я приказал мадам сесть в машину и напился крови. Потом, поддавшись порыву, подбросил пропахшую кофе и ванилью немолодую женщину к дому, чтобы той не пришлось провести ночь в комендатуре, и поехал своей дорогой.
И вот я в Бельвиле. Из прислуги с отцом осталась одна горничная, повышенная до домоправительницы, исполнявшая одновременно и роль кухарки, поскольку та теперь работала в военном госпитале. Тем не менее, меня ждала торжественная встреча. Растроганный Гаэтан достал лучший коньяк из своих запасов, предусмотрительно
припасенный им для случая, словно он заранее предвидел что-то подобное. Как и в прежние времена, стол был накрыт парадной скатертью, а в начищенном столовом серебре отражался блеск хрустальных бокалов. Но еще ярче, кажется, сияли глаза отца, который даже выглядел сегодня помолодевшим и приосанившимся. Я чувствовал, как он счастлив меня видеть, да и сам был очень рад побыть дома.
Отец расспрашивал о службе и о трагедии, разыгравшейся в Северном море, ведь о моем награждении он узнал из прессы. Я видел, как он гордился мной, и не хотел огорчать, но это не казалось справедливым. Истинными героями были погибшие товарищи, оставшиеся на дне Атлантики, а я всего лишь воспользовался своими возможностями. Я передал свой орден отцу на хранение и с тех пор надел его один раз, когда этого требовал протокол.
Газеты ежедневно печатали огромные скорбные списки, горе уже коснулось многих парижан. При передаче родственникам бирки с запястья погибшего обычно говорилось краткое: «Пал смертью храбрых». Зачастую семьи напрасно пытались получить хотя бы крупицы информации о том, как погибли их родные. Поэтому, отдавая дань
памяти, я решил лично посетить вдову своего командира, а также родителей флот-лейтенанта Ферре.
– Сынок, а может быть, с твоих слов я напишу письма родным остальных членов экипажа? – предложил взволнованный Гаэтан. – Думаю, им всем будет это очень важно.
Конечно же, я согласился. Молодец мой старик. Странно, что я прежде сам о подобном не подумал.
Неожиданно наш разговор нарушил пронзительный вой сирены воздушной тревоги.
– Может, спустишься в подвал? – предложил я отцу, но тот отмахнулся:
– От этих авианалетов больше шума и беспокойства, только людей будят, а так народ уже привык и почти не обращает внимания.
Теперь настала очередь отца делиться тем, как он жил здесь последние полгода, ведь Париж, по сути, стал прифронтовым городом. Но он, как обычно, утверждал, что у него все отлично, больше сочувствуя другим горожанам.
После бесславного бегства в Бордо, которое сильно ударило по престижу президента Пуанкаре, правительство вернулось в столицу лишь в начале декабря. Повсеместно выросли цены на продовольствие, а качество хлеба стало просто отвратительным. Бедной части населения пришлось нелегко. Хотя, надо отдать должное, стараясь поддержать боевой дух и не допустить роста напряжения в обществе, правительство назначило приличное пособие всем семьям, где кормилец ушел в армию.
С сожалением, хотя и без особого удивления, узнал, что и мои сограждане порой пытались нажиться на войне. Например, пришлось установить полицейский надзор за молочниками, когда выяснилось, что больше половины продаваемого молока разбавляется водой из питьевых фонтанов. У кого-то из богачей состояние уменьшилось в результате инфляции, однако бизнесмены, имевшие доступ к военным контрактам, процветали. Производители
хозяйственных товаров, переходящие на изготовление походных мисок, фляг, лопат, не говоря уже о бомбах и снарядах, сколачивали целые состояния.