Дорога во тьму
Шрифт:
Спасительная жидкость быстро сделала свое дело, даже в таком виде можно было понять, что, приведи себя вампирша в должный вид, стала бы красивой женщиной. Осознав, что жертва полностью опустошена, усевшись на пол, кое-как прикрывшись, она поинтересовалась немного хриплым голосом:
– Никак договорились об обмене?
– Да, так что вставай, - буркнул Базиль, - сейчас твои подойдут.
Не церемонясь и недолго думая, вампирша быстро стянула одежду с трупа и мгновенно облачилась в грязное платье, которое было ей заметно широко и коротко.
– Пошли уже!
– грубовато подтолкнул ее в спину Базиль, и они вместе с Марлоком увели ее прочь.
Заглянувший на минуту Ланс, которого прислали утилизировать труп, поделился, что Леонард согласился обменять на эту пленницу Элоиз лишь одного нашего, но зато на выбор Базиля. Как ни упрашивала его Вирджиния вернуть Сильвию, а Хуго - Клода, тот предпочел остановиться на своем любимчике, их с Марлоком приятеле - Пьере. Однако, воссоединение друзей произошло совсем не так, как ожидалось, и мне вновь пришлось стать свидетелем того, как претворяются в действие местные законы. А я-то полагал, что сидеть взаперти скучно. Что и говорить, Базиль, «радушный хозяин», соскучиться не давал.
Не прошло и получаса, как увели вампиршу, когда недалеко от моей камеры собралась вся группа, молча расположившись полукругом, не глядя друг на друга. Вид у них был, я бы сказал, похоронный. Тут же присутствовал вернувшийся из плена Пьер, выглядел он, пожалуй, не лучше Элоиз, даже на ногах с трудом держался. Чувствовалось, что мужчине многое пришлось пережить. Но хуже всего казался его взгляд – затравленный и обреченный, полностью лишенный надежды. Ненадолго повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь проклятой капелью, бьющей о камень словно метроном. Даже люди за решеткой замерли, будто чувствовали, что грядет нечто нехорошее, тревожное. Так оно и оказалось, главарь приступил к своим обязанностям.
– Мы собрались сейчас именно здесь потому, что я всегда вершу суд публично, и потому, что это касается всех нас. А раз Джори пока не может выйти, значит, мы проведем процедуру здесь, чтобы и он присутствовал, - обращаясь ко всем, объявил Базиль, выходя вперед, стараясь говорить твердо и казаться беспристрастным, и все же ему не удалось полностью скрыть волнение. – К нашему стыду, Леонард передал мне, что Пьер согласился ответить на все его вопросы, а судя по тому, что тот назвал даже имя нового члена группы и нашу настоящую численность, он не соврал. Ты можешь сказать что-то в свое оправдание, Пьер? – обернулся он к нему.
– Даже у самого сильного мужчины существует свой предел, Базиль, - почти равнодушно ответил тот, устало пожимая опущенными плечами.
– Дай бог, чтобы тебе никогда не пришлось узнать свой. Леонард очень разозлился из-за похищения Элоиз и тем, что ты так долго тянул с обменом. Он отыгрался на нас.
Лица присутствующих стали еще более унылыми и даже испуганными. Каждый понимал, что на месте измученного Пьера мог оказаться он. Напряжение все больше росло и давило.
– Мне вдвойне тяжело это говорить, потому что я считал тебя своим другом, а не просто членом группы, – продолжал вершить свой «суд» Базиль. – Но по нашим законам не имеет значения, какие методы допроса к тебе применялись. Всем вам известно, что полагается за предательство, а если ты выдал нас другой группе, также сдашь и настоящим врагам, тем же охотникам.
– Подожди, Базиль! – вдруг, не выдержав, перебил его Марлок.
– Не торопись принимать решение. Пьер ведь и мой друг, и я прошу тебя за него, готов поручиться, что он не предатель! Мы ведь его целый год знаем. Он уже третий раз в плену. И уже проходил это испытание, и смог тогда все выдержать. Но мы не знаем, что на этот раз мог придумать эта мразь Леонард. Может быть, хотя бы в виде исключения дать ему еще один шанс? – торопливо закончил холодный с виду вампир.
После этой отчаянной апелляции вся группа устремила глаза на предводителя. Похоже, что остальные готовы поддержать просьбу Марлока, однако Базиль непреклонно покачал головой:
– Нет, - с каменным лицом отрезал он, рассеивая все иллюзии.
– Исключений быть не может ни для кого. Не будет их сделано ни для тебя, Марлок, ни для меня, если кто-то из нас окажется на месте Пьера. Наказание здесь только одно – смерть. Это не жестокость, а необходимость, и вы не хуже меня это знаете. Базиль повернулся к приговоренному: - Есть ли у тебя предсмертное желание или просьба?
– Глотнуть бы сейчас чего покрепче, – со смутной надеждой поднял взгляд на своего бывшего друга Пьер.
– Марлок, выдай ему из моих запасов, – кивнул главарь.
Через несколько минут осужденный, торопливо приложив большую бутыль к губам, сделал несколько жадных глотков.
– Не поминайте лихом!
– отсалютовал Пьер бутылкой группе и продолжил вливать коньяк в рот. Что же, сильно истощенный и обезвоженный, он должен быстро захмелеть, возможно, так умирать будет немного легче.
Марлок, ранее казавшийся таким выдержанным и невозмутимым, даже жестоким и бесстрастным, выглядел совершенно подавленным и удрученным. Подойдя к другу, он за всех попрощался с ним.
– До встречи, приятель. В раю, в аду или в чистилище, но мы обязательно увидимся, ведь когда-нибудь и я окажусь на том свете, вечная жизнь вампира оказалась всего лишь иллюзией.
Базиль не стал затягивать скорбную процедуру. Короткое резкое движение, и через мгновение в руках палача уже судорожно сжалось в последний раз окровавленное сердце его бывшего друга.
Без лишних церемоний он приказал Парису и Лансу сбросить труп в канализацию, а остальным заниматься своими делами. Да уж, не все обязанности главаря на поверку оказались приятными. Произошедшее только что событие произвело на меня довольно сильное впечатление, с каждым днем я убеждался, что очень ошибался, полагая, что мое приключение окажется лишь увеселительной познавательной экскурсией.
Так же, как и появились, все разошлись в тягостном молчании. Некоторые, как и я, присутствовали при подобном впервые. Ланс едва не трясся, словно от шока, у девушек на глазах блестели слезы.
Мне нужно было обдумать это происшествие. Смерть Пьера, которого до казни я видел лишь однажды, и меня не оставила равнодушным. Впервые на моих глазах погиб тот, кто, как и я, мог жить вечно. Сообщество поставило призрачную опасность для коллектива выше ценности существования одного из своих членов.