Дорога вспять. Сборник фантастических рассказов
Шрифт:
Возвращаться больше некуда.
И всё, что они могут сделать – развернуть телескоп в другую сторону. Изучать микроорганизмы, баюкать в колыбели микрогравитации пламя, делать превосходные снимки загадочной бездны…
Делать вид, что ничего не случилось. Как и договорились – друг с другом, с подступающим безумием.
Делать свою работу. Не оборачиваясь.
Делать свою работу. Каждый день. Удел «небожителей». Под вальс привычных витков.
План экспериментов на сегодня:
«Среда
Проведение сеансов: измерение собственного магнитного поля и параметров ориентации станции штатной бортовой аппаратурой…
И эта дурацкая мысль:
«Теперь я самый маленький человек на орбите Земли… ха!.. на всей Земле…»
Влюбленный Люци
– Ну, когда же! – Люцифер саданул кулаком, усеянным золотыми перстнями, по подлокотнику. – Где она?!
Веспасиан нервно цокал копытами у входа, совершал руками хаотичные манипуляции.
– Сейчас, сейчас, хозяин… Небольшие проблемы с материализацией…
Он был чёртом низшего порядка, с выцветшей шерстью, местами неприятно линяющей. Ему была оказана великая честь заниматься этим вопросом, и он понимал это. Понимал и причину, по которой удостоился сея поручения – адская дизентерия огненного поноса изрядно покосила ряды нечисти, лазареты у кратера вулкана Эо были переполнены; среди демонов поговаривали, что карантин внесён на повестку XXXXXXIV-го Адского Собрания.
– Субстанция… оболочка… стабилизировать… – бормотал Веспасиан.
– К чёрту отговорки! – крикнул Люцифер, но тут же улыбнулся. – К чёрту… хм, забавно звучит… особенно здесь.
– Да, да…
– Что – да?
– Забавно, – неуверенно сказал чёрт, виляя хвостом.
На протяжении столетий он являлся директором сети проточных лава-туалетов, имел с этого небольшой процент и тихонько линял на краю Ада. Бизнес подарил ему прозвище – Веспасиан – причину насмешек и издёвок. Нечисть занудливый и неуступчивый народ – избавиться от полученной клички низшим сословиям можно лишь получив более унизительную и смешную. Адресованные Веспасиану письма почти всегда заканчивались припиской «Нюхай бабло!».
Иногда называли просто Весп, иногда (желчные старые демоны, стараясь сильно обидеть) Сортирмэн.
– Так что там?! – глаза дьявола вспыхнули огнём, опалили брови. – Только внятно!
– Всё в порядке… Очень хорошая душа, очень грешная, очень распутная…
– Это я знаю! Сам выбирал! Что с оболочкой?!
– Доводим до совершенства, шлифуем, ровняем… стабилизируем материю…
– Когда я её увижу?
– Сегодня же… сегодня, хозяин… клянусь рогами…
– Твои рога даже для стены не годятся. – Люцифер засмеялся, взял кубок со скотчем, разбавленным кровью и льдом, повертел его в руках, но не отпил, поставил обратно на цилиндрическую, сплетённую из костей подставку.
– Лично, лично контролирую… сегодня же…
– Иди и не заставляй меня ждать. Я у себя…
Весп,
«Где ты моя, черноглазая, где… – донеслось из зала, когда он закрывал дверь, – при смерти, при смерти, где-где-где…»
– Великолепно, – выдохнул Люцифер, поражённый непреисподней красотой своей будущей невесты, – дьявольски красива…
Весп позволил себе улыбку, также он позволил своим коленям дрожать менее интенсивно.
– Лично, лично контролировал… – пробормотал он.
Дьявол жестом выгнал из покоев всех двукопытных, его глаза не отрывались от девушки.
Как там звали земную модель, по фотографиям которой он приказал слепить себе спутницу? Ах да, их были тысячи… сплав штрихов, линий, форм, сплав материи…
– Божест… тьфу, дьявольски красива! – повторил он.
– Как мне тебя звать?
О-о, а какой голос! Возбуждающе-хрипловатый, завораживающий. И ни тебе набивших оскомину «хозяин», «господин». Хорошая душа, испорчено-наглая, кисло-приторная, похотливо-самоуверенная…
– Люцифер, Забулус, Мефистофель, Воланд, Мажиааг, Гоорах… адское количество имён. Выбирай сама.
– Мне нравится Люци…
– Что ж… – дьявол приложил палец к губам. – Только при придворных не увлекайся. Не люблю насмешек, а жечь каждого шептуна – дворец палёным пропахнет.
Она стояла, обнажённая и уверенная, с новым телом, перед новым мужем.
Он попросил её сесть, и она села. Взяла его руку. Стала перебирать кольца: с гравировкой головы жабы, с тиснением кинжала, пламени, оторванной кисти… Один перстень заинтересовал её. « <3» – значилось на нём.
– Что это значит?
– Это… – Люци с усилием отвёл взгляд от колен девушки. – А, ерунда… молодёжное… – он смутился, – от английского Love (a sideways heart) – Любовь (боковое сердце) … компьютерный сленг…
– Ты веришь в любовь? – спросила она.
– Я?
Его смех отразился от стен, впитался в ковры.
– Ты…
– Это слово – всего лишь издержка вашего мира.
– Теперь мой мир здесь.
– Всё так… теперь… Но мне интересно, что думает твоя душа, что она помнит и что она вынесла из прошлого… скажи, что значит Любовь для этих адских глаз и губ?
Она практически не думала. У неё был опыт – самый разнообразный.
– Любовь есть нечто сложное, нечто, имеющее единство только в качестве слова [2] … Но может ли одно единственное слово определять это состояние? Слово, которое и само-то не имеет единой, целостной, конкретной формулировки.
– Любовь лишь слово, – усмехнулся он. – Не ново…
– Даже не слово. Она буквы этого слова, которые очень трудно собрать в значение.
Люци встал, взял её на руки. Он был великолепно сложён и убийственно красив – без рогов, хвостов, перепончатых крыльев, шерсти, ужасных ушей и других отвратительных атрибутов и аномалий своего народа.
2
Ницше так рассуждал о Хотении.