Дорога. Записки из молескина
Шрифт:
Вчера в пробке, прямо передо мной, стояла «скорая» с включенной сигнализацией. В кабине с напряженным лицом маячил водитель. Какие-то руки в белом там двигались широко за его спиной, появлялось лицо женщины – врач? Фельдшер? – и требовала она что-то, кричала, а водитель разводил руками, указывая на дорогу, и огрызался, и закидывал от беспомощности голову назад и стучал кулаком по рулю, и выскакивал на дорогу, суетливо закуривая, бегая вдоль целой колонны машин, умоляя, требуя, указывая на свою машину. И водители точно так же разводили руками – кто сочувственно, кто озлобленно, поглядывая назад, на «неотложку».
Катя пишет, что в голландской «скорой
Потому что все понимают, что это машина «скорой помощи».
«Я вся такая внезапная, такая противоречивая вся…»
Когда я выхожу за порог своего дома, то, как я говорила, тут же начинаю искать приключений на свою голову. Я плохо вижу. У меня близорукость. И со мной часто происходят всякие, на мой взгляд, неожиданные и приятные события. Хотя моя семья так не считает. Они называют все это наоборот – неприятностями. Например, мы с ребенком – девочкой Л. – ходили на ярмарку. И я увидела там прекрасную вещь, такое небольшое татами с приклеенными камешками. Я схватила Л. за плечо, и стала восхищенно хвалить это татами, и предлагать громко:
– Давай купим это, ну давай, я на этом буду спать.
На что ребенок Л. вдруг ответил отстраненным мужским голосом:
– А вам что, больше не на чем спать?
Оказалось, я в это время плотно стояла на роскошном башмаке красивого молодого мужчины, который ко всему еще держал за руку прелестную, но уже обиженную на весь свет беременную красавицу. Выяснилось, что голос был именно его.
А потом мы проходили мимо ресторана, и, поскольку уже собирались пообедать, я туда свернула. Разглядывая по пути очень смешные, расписанные под хохлому стены, просто вытянула руку себе за спину, намереваясь взять ладошку Л., чтобы она не потерялась. В результате к столику я приволокла за руку симпатичного веселого хмельного дяденьку. Я оглянулась и спросила:
– А где мой ребенок Л.?
И дяденька, панибратски приобняв меня за плечи:
– А зачем нам ребенок?!
И под смех подбежавшего ребенка Л. он по-гусарски щелкнул пальцами и крикнул пробегавшему мимо мальчику-официанту:
– Девушка! Два пива!
La dame romantique…
Вчера утром вышла из маминой квартиры и захватила мусор, ну, выбросить чтоб. Побрела на почту. Была по-осеннему задумчива и печальна. Опять же пончо у меня интересное и ботиночки. И голову умею носить с наклоном легким.
На почте только обнаружила, что уже полчаса или более тягаю за собой по городу мешок с мусором.
Ошиблась
Рядом с маленькой пивной забегаловкой толпа расслабленных парней, лет по двадцать.
Громко галдят и хохочут. Думаю, ну вот как пройти мимо – пиво пьют, наверное, хмельные, наверное, оскорбят, наверное… Я настроилась, нацепила строгую маску на лицо, придумала уже, как ответить, если что, зажала в кулаке телефон на всякий случай, насупила брови…
Подошла ближе, а они – кто йогурт пьет, кто кефир… Спортсмены.
Оле-оле-оле!
Позвонил Даня. Говорит, что вчера на стадионе
Скажет, что видел
Не люблю ждать. Но иногда приходится. Дочка Лина повадилась ездить со мной на интервью и встречи (мечтает после школы изучать такое подозрительное ремесло, как журналистика). Вчера мы ждали, когда соберется кворум в маршрутке, которая идет из одного глухого угла в другой глухой угол. Извоз давно стал приватным. И пока не наберется в автобусе народу, чтобы не продышать, водитель прячется у своей кралечки в киоске с фастфудом. Обычно мы с Линой в таких случаях играем. Вчера играли сначала в ассоциации. Потом в «угадай, кто или что». Все просто: один задает «Yes-No» вопросы второму и пытается угадать, что или кого задумал первый. Адронный коллайдер, Пабло Пикассо, Бермудский треугольник, Анна Болейн, Сковорода, Боря Гадай, бумеранг, Турбины2, «Квартет И», Пьер де Кубертен… И много еще чего. Играя, мы заметили, что какой-то паренек бандитского вида, весь в татуировках, с огромной грубой металлической цепью с крестом на черной майке, давно прислушивается, потом вообще развернулся и уставился на Линку, отвалив челюсть. Такое было непонимание в глазах, потрясение… О чем это они?! Уже когда кто-то из пассажиров крикнул водителю с угрозой в голосе: «Едзем, д’арагой, дэ?!» (у нас мультинациональный город, дэ) – парень все оглядывался с изумлением и недоверием, мол, не может быть… И хотя мы говорили, плавно переходя с русского на украинский и наоборот, парнишка этот, как нам казалось, не понял ни слова. Так он и вышел где-то по дороге, недоуменно почесывая затылок и оглядываясь, оглядываясь…
Линка, печально глядя ему вслед:
– Приедет он домой, скажет, видел я сегодня… Ой. Да ничего он не скажет, не сформулирует, – огорченно махнула рукой Линка.
Горы
Уверена, знаю откуда-то, просто знаю, что горы живые. Они дышат, радуются, страдают, сердятся. Даже если, как говорят, у маленького камня есть память, то что говорить о горах, которые помнят себя еще легким туманом, потом любопытной водой, потом многоопытной скалой, а следом – мудрым и вечным кристаллом…
Мамин студент Кискин Антон обожает туризм, альпинизм и часто повторяет: радость победы, радость преодоления. Покорить вершину, понимаете? – говорит, – как будто она теперь твоя!
Глаза его полыхают огнем горячечным, он смотрит сквозь нас, «матрасников», видит свою новую победу, бормочет о путях и судьбах…
А мне это и не надо совсем. Что за психология: побеждать, покорять, преодолевать. Как я смею лезть на эту гору? Зачем мне карабкаться, например, на Говерлу? Она, покоренная такими, как Кискин Антон, оглушенная песнями и криками, обожженная кострами, исколотая альпинистскими крюками, вроде бы и сдалась и покорилась, но нет-нет да и напомнит старые обиды… Тогда, Кискин Антон, держись!