Дорогая эрцеллет, успокойся!
Шрифт:
– Другое дело, – прошептал он, обнимая и целуя её лоб.
Глава 3. Друг её отца
Четвёртый день недели. Бриана очнулась от приятного состояния расслабленности эрц-принцессы, сидя напротив герцога Элайна. Шоколад, беседа, Шип Валери и трое старших драконов Классика. В обществе Ньона существовали господа, которым Бриана была по-своему очень интересна. Все говорили, что у неё бывает "особенный взгляд" и он-то и продолжал привлекать тех немногих, кто не испытывал дискомфорта рядом с женщиной, способной врезать, вместо того, чтобы сделать замечание и дать оправдаться. Этот особенный взгляд едва ли выдерживал сравнение с кареглазым взором принцессы крови Эссы Бесцейн – у той глаза словно излучали свет, радостный и яркий, изредка чуточку лукавый. Бриана Санктуария так же могла излучать радостный и яркий свет, вот только всегда не без лукавства, и всегда
Ей захотелось бросить этих господ и начать делать что-нибудь. Потому что тайнопись не поддаётся расшифровкам и разгадкам и пора оставить эту затею… Хоть что-нибудь настоящее, хотя бы начать растить цветы как сестра деда, Берилл. Или, быть может, помогать нищим, как Моргана, Красивейшая из женщин. В предыдущем браке у Брианы совсем не было времени на неспешные беседы – её Ил'Майр унаследовал от своего отца ферму, и, когда мужчин забрали в ополчение, ей приходилось слишком много работать в полях. Но замужем за принцем ей полагалось посвящать всё свое время единственной вещи. А именно: бегать вокруг знатного супруга на цыпочках и всячески любить его и лелеять, так как древнейшие весьма разборчивы практически в каждой из сторон жизни из-за огромного прошлого опыта. Ну, и, при всех возможностях принца, Алексу ничего не стоит однажды "заменить" жену на ту, что будет более ласковой и послушной. Так что Бриана весьма рискованно вела себя, годами отказывая Алексу в такой жене, на какую он рассчитывал, венчаясь. Но он всё ещё любил её.
– Вы как-то не казались сегодня задумчивой, – привлёк внимание Брианы дракон Микаэль. – Но теперь переменились.
– Знаете, как это бывает?.. – очнувшись и вздохнув, подняла глаза Бриана. – Внезапная ассоциация порождает поток мыслей… и уносит внимание прочь от, скажем, первого впечатления.
Уоррен Элайн улыбнулся. Ему всего-то тысяча лет, но почему же так хочется назвать его мерзким старикашкой за былую дружбу с её отцом?
– Вот опять! – воскликнул Валоад. – Вы снова задумались о чём-то далёком от темы.
Уличённая, Бриана потрясла головой и смущённо рассмеялась вместе со всеми. Это было мило и глупо. Но Бриана и вправду смутилась.
– …И всё же нельзя не отметить, что манифестации протестующих квартерианцев слишком уж невыразительны, – перестав ухмыляться, продолжил говорить Микаэль. – Мягко сказано – невыразительны. На самом деле речи их запутанны и кровожадны, а чётких, продуманных задач, они, как будто, и не думают ставить.
– Попробуй разбери их, – кивнул Шип Валери.
Бриана опустила глаза и медленно водила кончиками пальцев по рисунку бархатом на юбке. Её смущало и беспокоило всё происходящее снаружи дворца, но ещё сильнее смущало то, что метакарта среди новостей показывала свидетельства её скандалов с Санктуарием. Например, существовал слепок вылетающих из окон Три-Алле вещей. Бриана почти кожей ощущала осуждение женщин и мужчин. Ведь Алекс был довольно мирным существом, его знали в Ньоне. А раз так, то, значит, скандалистка Три-Алле – только Бриана. Особенно тяжело было выдерживать мягкие наставления жены деда – идеальной герцогини Сильвертон. Хотелось рассказать ей свой план, однако риск нарваться на полное непонимание был довольно велик. А если и так, само желание обелить себя перед окружающими совершенно бесполезное. Ведь не станет же она рассказывать всем подряд сущность своих замыслов, кажущимся результатом которых стали шумные скандалы с беднягой Санктуарием!
– Это говорит об их разрозненности и отсутствии лидера, – продолжал обсуждение Элайн. – Большое упущение для тех, кто хочет чего-то добиться.
Валоад принялся спорить и защищать выступающих квартерианцев, но Бриана, даже изо всех сил стараясь слушать, теперь снова была занята другим. Тем, чему, единственная из присутствующих, стала свидетельницей благодаря расположению её кресла, обращённого к дверям.
Бенедикт, войдя в гостиную, остановился и стал по возможности бесшумно пятиться обратно, благо его ещё не заметили. Как духовное лицо высочайшего ранга, он боялся запятнать душу и разум малейшей неправедной мыслью, и, чтобы точно избежать мелочного, но всё-таки, падения, кардинал церкви Единого не допускал своей встречи с Элайном.
Какой крылатый мог быть другом Роджера Кардифа? Конечно же, мужчина, не менее развращённый, чем знаменитый сердцеед! Можно было бы утверждать иное, но герцог Элайн ко всему прочему был ещё и пагубно хорош собой. Почти настолько же совершенной красоты, как принц Даймонд Лайт из Си, Элайн со всей гармонией линий и пропорций лица и тела, сиянием, излучаемым им, с редким оттенком глаз, элегантностью, особенным умением держаться, и, чёрт возьми, действительными достоинствами личности, не казался недосягаемым, однако… Легко проводилась жирная черта между двумя самыми красивыми мужчинами империи и всеми остальными, тоже в достаточной степени привлекательными и выдающимися. За титул третьего красивейшего боролись с переменным успехом разные мужчины, и мода, эстетика вкуса и культурные новшества взглядов часто переводили фокус внимания с одного представителя сильного пола на другого. Но ужасно очевидным оставалось одно – сколько не вздыхай по определённому типу внешности, а Элайн и Даймонд Лайт всё же недосягаемо хороши, их лица совершенно невозможно забыть. Этим часто пользовался принц Хайнек Вайсваррен. Пожелай он заставить всех мужчин империи носить юбки, он оденет соответствующим образом Элайна и Лайта и прочие, желая выглядеть так же прекрасно, откажутся от брюк.
Но было немало отличий между двумя красивейшими мужчинами. Так, если известно было, что принц Лайт не подпустит к себе любую женщину, то Уоррен Элайн свободно подпускал. В общении он казался мягким и умел казаться своим и среди серветок. Он вызывал доверие. И, пожалуй, наслаждался обожанием леди вместо двадцати менее удачливых мужчин. А в последние годы слухи упрямо твердили, что Элайн особенным образом сблизился ещё и с мальчишками-двойняшками из клана Росслеев. Так это было, или нет, но что бы ни говорили у Элайна за спиной, а двери перед его носом всё так же распахивались – никто не смел отказать в дружбе единственному наследнику принца Рональда Мэйна.
Держа всё это в своей голове, Бенедикт, кардинал Гурана, счастливо скрылся.
– И снова вы не слушаете, – отметил Валоад. – Что вас тревожит? Вы… думаете о… м-м-м… об отце Бенедикте?
– Да, – отозвалась смущённо Бриана. Она иной раз забывала, что драконы совершенно другие. Они знают в чём-то больше, а в чём-то меньше чистокровных. Иной раз кажется, что они читают мысли, видят души, знают прошлое и будущее, словом – маги!..
– Кстати, об отце Бенедикте… – подхватил Элайн. – Дорогая Бриана, уверен, что измучил тебя своими просьбами, но устроительство моей с ним встречи не окончится ли свершением в ближайшем будущем?
– Полагаю, это в такой же мере проблематично, как и возобновление открытого дружеского общения между тобой и дядюшкой Брайаном. Зато я слышала, что всюду тебя ищет принц Вайсваррен.
– Он хочет, чтобы я обнажался для публикации в его метакартных журналах, что я считаю недопустимым.
Бриана еле проглотила едкий вопросец, обратив внимание на драконов, каждый из которых оглянулся на двери, словно в ожидании, а Элайн продолжал:
– Едва увидите его, сообщите, чтобы я мог скрыться.
– Не беспокойтесь… – Бриана снова осеклась, но в этот раз поражённая странной догадкой: – Однако что вы будете делать, если он прямо сейчас зайдёт в эту дверь?
– Прямо сейчас?
– Да.
– Что угодно. Могу даже в окно вылезти. Он бывает невыносим, понимаете?
– Тогда… сейчас. Лезьте сейчас.
Элайну достаточно было только один раз оглянуться на входящего и узнать в нём принца империи Хайнека Вайсваррена, чтобы, торопливо бросив "До встречи!", действительно оказаться возле окна, а затем и за ним.