Дороги, которые нас выбирают
Шрифт:
Конрад покачал головой.
— С тобой, оказывается, опасно быть знакомым. Теперь я понимаю, почему ты боишься и тех, и других солдат. Но ты уверен, что твоего отца не найдут?
Мальчик повторил, что никто не знает об их новом доме, кроме самого Хапи, а главный механик не выдаст своего помощника. Господину Конраду не нужно нести его до самого дома. Господин Конрад может донести его только до маленького лесного озера, откуда они, он и сестра, берут воду. Он полежит там на берегу в кустах, а утром окликнет сестру, когда она придет за водой. Господин Конрад может спокойно удалиться, когда уложит его возле озера, и никто на свете тогда не узнает, что он помогал сыну человека, которого стремятся
— Навязался ты на мою голову, Крис! — с чувством повторил Конрад. Но как же я тебя брошу в кустарнике на ночь глядя? Нет, уж я вызову твоего отца и сдам тебя с рук на руки. Или вручу сестре, если твой отец так спрятался, что и на голоса наши не отзовется.
— Сестра отзовется, если мы покричим ее, господин Конрад.
— Вот и отлично. Сестра старше тебя, Крис?
— На пять лет старше. Ей скоро семнадцать.
— Она добрая? Как ее зовут?
— Катарина. Она лучше всех на свете.
— Лучше всех на свете? Значит, и красивая?
— Самая красивая на Марите. Я слышал, как механик Бартоломей Хапи называл ее первой красавицей планеты.
— Вот видишь, красавица и вообще лучше всех. Я не могу оставить без присмотра раненного брата такой сестры. Обхвати мою шею покрепче, Крис.
Конрад опять нес мальчика, с удовольствием прислушиваясь к Внутреннему Голосу. Внутренний Голос уверял, что благородство всегда было важнейшей чертой характера Конрада, только на этом поприще — в помощи всем, кто просит помощи — и найдет себя Конрад Подольски, прекраснейший из граждан Мариты, юноша высокого духа и выдающейся личной смелости. «Не понимал тебя твой хмурый вспыльчивый отец, когда уверял, что ты беспринципен и потому равно способен и на злодейство, и на самопожертвование, — нет, и отдаленно не понимал он тебя, — горячо доказывал Внутренний Голос. — А вот посмотрел бы он, как ты несешь этого мальчонку и как он доверчиво прижимается к тебе головой; нет, поглядел бы только — и наверняка попросил бы прощения, ибо не дано ему постичь твою натуру, да и сам ты еще не полностью провидишь, каких наград достоин».
Под сладкий шепот Внутреннего Голоса Конрад нес мальчика до высокого холма, где начиналась боковая тропка. Здесь он укрыл Кристиана под кустом и укрылся сам. В небе пронесся стреломобиль, спустя минуту пролетели еще два. Над дорогой промчался на низкой высоте какой-то летающий монах, трубный рев донесся до обоих притаившихся путников и заглох в отдалении. Конраду показалось, что он узнает голос Антона Пустероде, самого известного из летающих монахов. Впрочем, Конрад еще не видел Антона Пустероде вблизи, только изредка слышал его с высоты. Отдаление искажало голос, было неясно, за кого ратует монах: то ли призывает к мятежу, то ли славит правительство. Увидев, что в небе больше нет ни грозных стреломобилей, ни опасных летающих монахов, Конрад со своей живой ношей двинулся дальше.
Он подошел к озерку, прошел по его берегу, пересек кустарниковую заросль, углубился в густой низкорослый лесок.
— Мы у дома, — сказал мальчик. — Поднимите меня повыше, я покричу. Конрад приподнял его над своей головой, мальчик прокричал: — Отец! Катарина! Это я, идите ко мне.
Он два раза воззвал к родным, чтобы они шли к нему, но из леса никто не отозвался. Конрад потянул носом воздух — пахло гарью.
— Что-то у вас дома случилось, Крис. Пойдем посмотрим.
Гарью тянуло все сильней, меж деревьев поплыли струйки дыма. Конрад вышел на поляну и увидел охваченный пламенем домик. Мальчик заплакал и закричал, но никто не отозвался.
— Отец, Катарина, где вы? — рыдал мальчик. — Где вы, отзовитесь!
— Полежи здесь на траве, — сказал Конрад, осторожно опуская Кристиана. — Я обойду домик и поищу. Вероятно, отец и сестра убежали от пожара. Но ты не двигайся, тебе нельзя напрягать больную ногу.
— Я буду лежать неподвижно, господин Конрад, — пообещал мальчик, давясь слезами. — А вы сами позовите их — они, наверное, недалеко.
Пройдя всего с десяток шагов, Конрад понял, что кричать хозяев домика не нужно. У стены, противоположной от места, откуда они с мальчиком вышли, лежал пожилой мужчина, пересеченный по груди и по ногам лучом импульсатора. Он глядел в красноватое небо широко распахнутыми незрячими глазами. Был полдень, тусклая Москита стояла точно над мертвецом. А неподалеку лежала мертвая девушка. Возможно, при жизни она была красивей всех на планете, но разряд импульсатора изуродовал ее. Конрад оглянулся на мальчика. Тот не мог увидеть, что заставило Конрада остановиться и на что он сейчас смотрел. Мальчику нельзя было сообщать, какое несчастье случилось с его родными. Конрад очень громко и раздельно прокричал во все стороны леса:
— Джозеф Кренстон, Катарина! Отзовитесь! Идите скорей сюда! Вас ожидает Кристиан.
После каждого выкрика он делал вид, что прислушивается, нет ли ответа. Внезапно ответ донесся тихим стоном из кустарника. Конрад быстро шагнул на голос. Шагах в двадцати от горящего домика лежал раненный солдат, рядом валялся импульсатор. Солдат устало взглянул на Конрада, с усилием прошептал:
— Ты кто, приятель? Подлый мятежник или наш?
— Не ваш и не их, — ответил Конрад. — Я сам по себе. Но я постараюсь вам помочь. Куда вы ранены?
— Не старайся, мне жить до вечера. Погляди, — солдат показал на правую ногу, и Конрад увидел широкую полосу от резанувшего по ней луча. Кто получит такой импульс, тому крышка. Жаль, что ты не наш. Хоть бы отомстил бандитам Фигероя.
— Что здесь случилось? Почему горит дом? Кто убил старика и девушку? Если я не могу помочь вам, то хоть объясните, кому я должен мстить за гибель механика Кренстона и его дочери. Такое преступление не может остаться безнаказанным!
— Не было преступления, парень. Был приказ — и только! — Солдат говорил с трудом, но ясно. — Нашли, где старик скрылся, и пришли брать. Сам майор велел его доставить. Он сопротивлялся, а ведьма девка вцепилась: «Отец! Отец! Не отдам!» Вырывала у меня импульсатор… Я ее полоснул. А тут мятежники Фигероя. Кто-то старика резанул, потом меня… Наши побежали, бандиты за ними. Я отполз. Буду здесь умирать. Жаль, что ты не наш, отплатил бы за меня. Возьми импульсатор, передай нашим.
Конрад поднял оружие и долго смотрел в лицо солдату, потом сказал:
— Хорошо, что тебя уже импульсировали, я бы добавил луча.
— Так и знал: мятежник, — равнодушно сказал солдат и устало прикрыл глаза. Он был длинный, рыжий, широкоротый, узколицый, на груди красовалась ленточка «За примерную службу». Он умирал бесстрастно. Он привык к чужим смертям и давно знал, что и сам умрет вот так: перерезанный смертоносным лучом, постепенно охватываемый окостенением. Не было причин выделять свою гибель как чрезвычайность.
Конрад быстро отошел от него.
Мальчик с таким страхом поглядел на него, что Конрад счел нужным почти весело улыбнуться.
— Там в кустах лежит умирающий солдат. Он рассказал, что они явились сюда, чтобы забрать твоего отца, но не нашли ни его, ни сестры. Очевидно, твои родные, услышав приближение солдат, убежали подальше. А потом нагрянули мятежники и произошло сражение между ними и солдатами. Мятежники победили и сейчас преследуют удравших солдат. Скоро они возвратятся, чтобы захватить твоего отца. Но отец не воротится; он понимает, что, раз его убежище раскрыто, ему здесь больше не жить. Мы с тобой тоже уберемся, не хочется встречаться ни с воинами Шурудана, ни с мятежниками Фигероя.