Дороги Нестора Махно
Шрифт:
Мы надеялись, что наши действия переноса борьбы из тыла красных в тыл белых убедят красное командование о создании условий беспрепятственного пропуска повстанцев через свои боевые порядки.
Хотя сплошной линии фронта, как таковой, не было, мы всячески желали избежать кровопролития, поэтому место и маршрут прорыва с Успеновки на Белогорье (между гг. Пологи и Орехово) и Большой Токмак, держали в строгой тайне.
Но мы ошибались...
Несколько раньше Ф. Дзержинский указал:
«Если Махно вздумает пробиться в Северную Таврию, занятую сейчас белыми, мы во что бы то ни стало, должны сорвать эту его затею» [884] .
И
Вот как описал прорыв в тыл Врангеля в своих воспоминаниях сам М. Бойченко:
«...Незадолго до полуночи под колесами тачанки простучал настил железнодорожного переезда. Верховые и тачанки пошли быстрее, словно набирали скорость перед тем, как протаранить фронт. В темноте было слышно — конница разворачивалась вширь. Топот сотрясал степь. Потом он стал дробиться, сотни растекались по балкам.
884
Пламенное сердце. Сборник воспоминаний. М., 1977. С. 84.
885
Матвей Бойченко — Марк Борисович Спектор по заданию ЧК находился в Махновщине. Написал воспоминания о махновщине. Впоследствии работник госбезопасности. (А. Б.).
Матвей почувствовал, как Гордеев схватил его за локоть.
Бой должен был начаться с минуты на минуту. Но пока вокруг стояла непроглядная темнота ночи и мерный тяжелый топот сотен коней уподоблялся морскому прибою.
Дикий протяжный свист взметнулся в темноте.
— Ура-а! — и снова свист, теперь уже подхваченный сотнями конников, ринувшихся во весь опор.
И словно в ответ, впереди засверкал один пулемет, второй третий...
Тачанка запрыгала по каким-то кочкам.
“Ждали... Ждали! Ударили в лоб махновцам!” — пронеслось в мозгу Матвея.
Визгливо заржали раненные кони, звякали во мраке сабли.
Шедшие впереди тачанки наскочили на расставленные изгородью повозки. Послышался треск и снова визгливое конское ржание, прошитое пулеметной дробью.
Крики:
— Хлопцы! На полковые кассы красных наскочили!
— Давай сюда!
Ударили винтовочные залпы. То там, то здесь вспыхивали и хлопали пистолетные выстрелы.
Лошади ржали, точно в истерике. Желтые проблески огня окружали махновцев.
Потом на гребнях между балок на фоне серого звездного неба замаячили силуэты коней и всадников, размахивающих саблями.
— Батьку ранило! Хлопцы, окружают!
Мимо тачанки, в которой находились Гордеев и Матвей, вихрем пронеслись темные силуэты верховых, сшиблись с лавой, скатившейся с гребня между балок. Послышался стук сабель, кряканье, крики, стоны.
Кучер с трудом развернул тачанку и пустил коней обратно. Едва они вылетели в степь, как с боков и спереди ударили пулеметы. Теперь уже махновские, с тачанок: видно было, что они передвигались и строчили по красным и по махновцам, которые замешкались в схватке...
Когда развиднелось, за железнодорожным полотном сбились в кучу оставшиеся в живых махновцы: из двух тысяч человек уцелело около трехсот конных, сотни две пеших, потерявших в схватке лошадей, да десятка два тачанок. Батька, раненый в ногу, кривясь от боли, бил кулаком по грядке тачанки и орал на Левку Задова:
— Какая к черту разведка! Почему не предупредил! Постреляю!..
Уходя с гуляйпольщины, батько через Попова
886
Спектор М. В логове Махно//Приложение к журналу «Сельская молодежь». 1969. № 5. С. 354–357.
25-го июня армия поднималась на Большую Михайловку (Дибривки) и в деревне Белой встретила 174-ю красную бригаду, которую целиком забрала в плен. Во время боя был убит Л. Бондарец — начальник кавалерии и член Совета.
Отсюда армия разделилась на две части. Одна, во главе со штабом, ушла на Гавриловку, другая — на Большой Янисоль, в котором 26 июня разоружила 522 пехотный полк.
28-го по дороге из Ивановки на Богатырь нас встретили батальоны ВОХРА (429 и 430) и после короткой перестрелки сложили оружие и перешли на нашу сторону.
Таким образом, армия махновцев продолжала возрастать и побеждать, несмотря ни на что.
В результате, Крымский участок стал ослабевать, ибо красное командование снимало с фронта части и бросало на нас, в свой тыл. Этим воспользовался Врангель и 12 июня перешел в наступление. К 25 июня он занял Бердянск, Мелитополь, Федоровку, отбросив красные части от Крыма на 150 верст.
В селе Богатырь у нас шло заседание командного состава и Совета. Мною был поднят вопрос о предложении красному командованию своих услуг против барона Врангеля.
Разгорелся спор, но зачитанное Калашниковым «обращение»определило итог.
В нем говорилось:
«Обращение председателя СНК Украины и начальника тыла Юго-Западного фронта, наркома внутренних дел РСФСР к крестьянам Екатеринославской губернии в связи с наступлением войск Врангеля и контрреволюционными действиями банд Махно.
25 июня 1920 года. ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!
Крестьянам Екатеринослзвской губернии Братья крестьяне!
Вновь опустились на ваши поля старые царские вороны. Уже третий раз белогвардейская нога оскверняет свободную Советскую Украину, в третий раз белогвардейская кавалерия будет топтать ожидаемый с таким нетерпением урожай...
Но то, что должно возмутить вас, всех крестьян, — это не столько наступление белогвардейцев, сколько преступные подвиги батьки Махно. Барон Врангель во главе царских золотопогонников, помещичьих сынков, обманутых донцов и кубанцев сражается, не скрывая ни перед кем, что он враг народа. В тысячу раз более преступным и подлым является Махно. Он называет себя якобы защитником рабочих и крестьян. Этот наглец имел дерзость обвинять рабоче-крестьянское правительство Украины (в том), что якобы оно недостаточно защищает рабочих и крестьян, а что его настоящим защитником является он — Махно. Давно уже мы сорвали маску с этого контрреволюционера. Давно сами рабочие и крестьяне могли убедиться по его делам, что он враг их освобождения, что он срывает Советскую власть, что он грабит скарб и скот крестьян, как ограбил в Екатеринославе ломбард с оставшимися там пожитками рабочих и беднейшего люда, что он из революции сделал для себя и Для подобных себе авантюристов доходное предприятие. В то время, как сам Махно живет в роскоши от награбленного в деревнях, он взрывал железнодорожные мосты и пускал под откос маршрутные поезда с хлебом, отправляемые для голодающих рабочих Донецкого бассейна. Он разрушал то, что с таким страшным трудом удалось рабочим и крестьянам восстановить.