Дороги судеб
Шрифт:
– Вот в чем некоторое несовершенство этого мира. – Настя занималась тем же, чем и всегда в свободное время, – упражнялась с ножом. – Нет здесь возможности выжать информацию против воли допрашиваемого. Нет боли, значит, нет допроса с пристрастием. И что ты станешь делать, любезный Голд?
Не было еще случая, чтобы она не воспользовалась возможностью поддеть Голда, хотя это, на мой взгляд, было небезопасно. Голду, впрочем, до этого дела не было никакого.
– А я тебя озадачу, – отозвался консильери. – Ты у нас по природным дарам, вот и давай, шустри. Отыщи мне такую травку или ягодку, которая кому хочешь
– Щас, – совершенно уж невоспитанно заявила Настя. – Я что тебе, Карл Линней [7] местного значения? И как я ее найду? Сама все перепробую?
– Исхитрись, – тоном, исключающим шутки, сказал ей Голд. – Есть такое слово: надо.
– Насть, и вправду надо, – уже совершенно серьезно поддержал его и я. – Чую, без периодического насильственного выжимания данных из жителей этого мира нам не обойтись, и не только в данном конкретном случае. Ты подумай на эту тему. Да и вообще – мое упущение, надо было этим делом куда раньше озаботиться.
7
Карл Линней (1707–1778) – шведский естествоиспытатель, создатель единой системы классификации растительного и животного мира.
– Мне тогда подопытные нужны, – крутанула нож Настя, тот блеснул лезвием на солнце, пробивавшемся сквозь листву. – Не на наших же опыты ставить?
– На наших не надо, – согласился с ней я. – Зачем на наших? Это не дело. Ладно, ты коллекционируй пока образцы, будут тебе подопытные.
Не скажу, что подобный подход к вопросу мне очень нравился, но реалии диктуют свои законы.
– Очухалась вроде наша великомученица, – оживился Голд, вытягивая шею. – Пошли-пошли, не дай бог, она вообще окочурится, и не узнаем мы тогда ничего.
Бедолага и впрямь пришла в себя, она жадно грызла кусок копченого мяса, то и дело прикладываясь к фляжке с водой.
– Эк оголодала, – с сочувствием сказал Одессит. – Не приведи Господь так же.
Голд отстранил его, присел на корточки перед жующей женщиной и уставился на нее.
Та вздрогнула и замерла, как кролик перед удавом. Жевать, правда, не перестала.
– Ешьте-ешьте. – Лицо Голда больше напоминало бронзовую посмертную маску, я такие в музеях видел. – Но попутно вы будете отвечать на мои вопросы, хорошо?
– Хорошо. – Полина отложила в сторону еду и вытерла рот. – Я потом доем. Спрашивайте.
– Вот достойное поведение, берите с дамы пример, – сообщил всем Голд. – Итак, первый вопрос.
Увы, но мы узнали не так много, как хотели бы. Женщиной Полина оказалась достаточно инфантильной и, признаться, недалекой. Даже пройдя через то, что ей выпало, она до сих пор не осознала, почему оказалась не в Нормалити, и искренне верила, что где-то здесь этот мир все-таки есть, а сюда она попала по ошибке. При этом кто-то из людей, с которыми она была в каганате, даже объяснял, что к чему, но женщина так ничего и не поняла.
Хотя сказать, что мы совсем уж остались без информации, было тоже нельзя. Теперь мы знали, что каганат этот находится где-то посередине Дикого поля (кочевники, следует заметить, называли его Предвечной степью), что численность
Полина видела не только людей монголоидного типа и пакистанцев. Там были турки, кавказцы, арабы, русские, европейцы и даже китайцы. Каганат принимал в свои ряды почти любого, кто соглашался жить по его правилам. А правил было два: абсолютное подчинение великому кагану и безжалостность к его врагам.
– Водку пьешь? В бога веруешь? – хмыкнул Одессит, услышав это. – Это не каганат, это Запорожская Сечь какая-то.
– Там не так все просто, – поморщилась Полина. – Сказать мало, надо доказать, что ты достоин стать одним из них. Я видела, как это происходит. Желающих делят на две группы, и они дерутся друг с другом по очереди. Тот, кто выживет, получает право стать одним из кочевников.
– Выживет? – Милена вздрогнула.
– Ну да. – Полина тоже поежилась. – Вот такая дикость. Тот, кто никого не убил на их глазах, не может занять место у костра.
– И тебя еще в фашизме обвиняют? – Милена посмотрела на меня. – Ты по сравнению с ними – ангел с крылышками.
– У них там фашизм и есть, – добавила Полина. – У них очень сурово с… скажем так: с национальным вопросом дело поставлено. Тут ведь много всяких разных встречается, вроде вон той девочки с ножом. У кого ушки острые, кто гном, еще я одного мужчину знала, он зеленого цвета был, и зубы у него изо рта торчали в разные стороны. Так вот таких они как зверей держат, в клетках, и унижают всячески, а тех, кто особо уродлив или бесполезен как товар, убивают, причем с особой жестокостью. А чтобы такой кочевником стал – это вообще невозможно.
– Под это дело еще и идею подвели, – поморщился Голд. – Скверно.
– Вот не знала, что ты защитник угнетенных рас, – немного показушно удивилась Настя. – Не похоже на тебя.
– Да это тут при чем? – В голосе Голда прозвучало раздражение. – Когда собирается мощная группировка, заранее настроенная против всех, – уже плохо. Но когда она еще и с идеологической подоплекой – это совсем паршиво. Нового здесь ничего нет, все эти лозунги: «Земля для людей» избиты и тривиальны. Но такое всегда срабатывает, а особенно здесь, где все начинается с нуля. Ладно, мы отвлеклись. Что вы еще знаете? Как у них с оружием?
В оружии Полина вовсе не разбиралась. Она видела копья, луки и какие-то длинные ружья. Когда я показал ей автомат, она замотала головой и сказала, что не такие, а длинные и без этих штук (речь шла о магазинах). И даже руками показала, насколько ружья были длинные. По всему выходило, что это или что-то из древнего прошлого, вроде карамультуков [8] , или наоборот, что-то такое, чего мы раньше и не видели даже.
Но сам факт наличия луков радовал. От хорошей жизни и при наличии огнестрельного оружия за них не берутся, разве только что с диверсионными целями, да и то… Впрочем, оружие в этом мире есть, его можно добыть, было бы желание. А тут с желаниями и устремлениями, похоже, все в порядке.
8
Длинноствольное фитильное ружье у азиатских народов.