Дороги. Часть первая.
Шрифт:
— Нормально, — сказала Ильгет, — работаю вот.
— А, ты все-таки нашла работу! И где же?
— Да на фабрике...ну а ты как? — быстро спросила Ильгет. Что-то не очень хотелось рассказывать о своей работе. Гордиться особенно нечем.
— У меня дела идут, — сказала мама с плохо скрываемой гордостью, — взяли в школу для одаренных детей. Теперь везде такие открывают. Ну, говорят, все-таки вы опытный педагог...
— Поздравляю, — сказала Ильгет. Действительно — за несколько лет до пенсии, это очень неплохо, что маме удалось так устроиться.
— Зарплата неплохая.
— У меня все как обычно.
— Ребенка не завела еще?
— Нет, — Ильгет понизила голос.
— А с работой что?
— Да ничего. Просто на фабрике... надо же где-нибудь работать.
— Зря ты все-таки университет бросила, — упрекнула мама.
— Ну а как у тебя с личной жизнью? — Ильгет перевела разговор. Мама вздохнула.
— Да как... дядя Гент заходит иногда.
С Гентом Ильгет познакомилась, уже сама будучи замужем. Но по старой привычке мама своих ухажеров для Ильгет называла «дядями».
— Ты, Ильке, все-таки какая-то размазня. И ведь раньше ты такой не была! Вспомни, какая ты была собранная, целеустремленная, у тебя было столько увлечений... А что сейчас? Я в твоем возрасте уже добилась и квартиры, и содержала давно сама себя, и была хорошим специалистом. А ты что... никаких даже планов на жизнь, плывешь себе по течению...
— Ну почему, мам? Я коплю деньги, хочу в университет поступить.
— В твоем возрасте пора научиться реально смотреть на жизнь. Какой университет? Кому ты будешь нужна после университета? Тебе нужно приобрести нормальную специальность...
— Ладно, я подумаю, — выдавила Ильгет. Говорить совершенно не хотелось.
— Вот и бесплодие у тебя не случайно, — безжалостно продолжала мама, — у тебя ничего не получается, и тебе надо задуматься о своем характере... Это тебе знак свыше! Доченька, ты не обижайся, — сменила она тон, — я хочу тебе только добра.
— Ага, мам. Ну ладно... мне тут надо ужин готовить.
Ильгет распрощалась с матерью, положила трубку. Проскочила на кухню. Что бы приготовить сегодня? Побыстрее, попроще... макароны с сыром и яйцом. Ильгет поставила воду, начала у раковины оттирать грязную с позавчерашнего дня сковородку.
Устала... руки-ноги уже отваливаются после этой фабрики. Пите все-таки хорошо, сидит себе за компьютером, сегодня у него вообще домашний офис. В своем кабинете, захотел — сделал перерыв, захотел — пивка выпил. С другой стороны, меня тоже на эту работу никто силком не загонял, могла бы оставаться домохозяйкой. А так мучайся — на работе упахаешься, есть хочется, сил нет, а надо ужин готовить.
Ильгет высыпала в воду макароны
Надо еще измыслить предлог для перевода в закладочный цех. Там сейчас набирают новых работниц... хоть бы зарплата была выше, так нет — такая же. Можно подать заявление или просто пойти поговорить с мастером. Но вот чем я буду аргументировать это желание?
Сугубым интересом к процессу эмбрионального развития биороботов? Так этот интерес как раз очень подозрителен.
Ильгет вытащила из почтового
Сердце стучало сильно и быстро. Ильгет едва сдерживалась, чтобы не начать выглядывать из-за угла и тревожно озираться. Спокойно, все совершенно спокойно. Пакет в сумке, его не видно. Выхожу из подъезда. Ну что за глупость, можно подумать, у входа рота мотоциклистов дежурит. Кому это надо меня выслеживать? Хотя всякое может быть... нет, это у меня уже паранойя.
Ильгет поймала себя на том, что происходящее все еще кажется ей забавной игрой. Какой-то пакет, билет на поезд, пароль-отзыв...
Смешно. Только вот следить могут на самом деле. Мало ли кто еще замешан во всем этом, мало ли какая информация окажется у СБ... или не СБ этим занимается — тогда кто, Народная Система? На самом деле в любой момент могут подойти, нацепят наручники, швырнут в машину. Ильгет это понимала, но как-то разумом, внутренне она никак не могла прочувствовать, что действия ее на самом деле серьезны. На самом деле — измена Родине. И кара будет соответствующей, если, конечно, поймают.
Ильгет взбежала по лестнице на шестой этаж. А ведь если подумать, я все-таки рада тому, как все изменилось. Разве сравнить тот кошмар, ту депрессию, в которую я была погружена два месяца назад — и теперешнее состояние готовности ко всему, и к смерти, и к победе, и страшное, огромное желание ЖИТЬ. Выжить. А пару месяцев назад готова была добровольно уйти из жизни, не понимала, зачем жить дальше.
Да просто чтобы жить. Глупость какая.
Впрочем, и перспективы есть. Если мы победим, все станет по-прежнему... будем жить как люди. Затмение это пройдет.
Может, даже Пита изменится. Ну да, у нас и раньше были сложные отношения, но так, как сейчас, все же не было.
Мы с ним когда-нибудь и на Квирин слетаем. Главное сейчас — выжить и победить.
Ильгет открыла дверь. Громкий жизнерадостный голос свекрови резал слух.
— Главное, посмотри, как это будет хорошо, обивка с такими цветочками! А этот ваш уголок давно пора выбросить! Такому место только на помойке...
Ильгет сделала пару глубоких вдохов и выдохов. Приласкала Норку, бешено вертящую хвостом.
Она догадывалась, о чем шла речь. Свекровь уже месяц вела планомерное наступление на их мягкую мебель. Уголок, купленный четыре года назад, почти без единого изъяна, был объявлен безнадежным старьем, а взамен мамочка пыталась всучить детям какой-то супердешевый (всего лишь месячный заработок Ильгет) и очень красивый гарнитур с цветочками, который продавала ее знакомая (и никак не могла продать). Пита, как всегда, мычал что-то — да, мама, да... и по обыкновению просто оттягивал момент покупки нового уголка, хотя потом за глаза ворчал на мать. Ильгет никто не спрашивал.