Дороги. Часть вторая.
Шрифт:
Глупости... Во всей Галактике страдают люди. Есть всего несколько планет, где жизнь более-менее налажена для всех, где все живут богато и счастливо. А в большинстве миров творится такое, что по сравнению с этим Ярна кажется раем. И даже то, что Ильгет пережила в плену — все же лучше, чем жизнь малолетнего раба-наркомана на плантациях Глостии. Или раба — сексуальной игрушки какого-нибудь шибага. Многие люди вообще никогда не знали мира, война — это их привычное состояние... Нищета, болезни, голод — всего этого в Галактике выше головы, и Федерация — всего лишь островок довольства в бездне зла и страдания.
Чем Ильгет лучше всех этих людей? Почему
Прости меня, Господи, покаянно подумала Ильгет. Снова посмотрела на лицо Арниса. Он-то всегда это понимал. Он не случайно пошел в СКОН. В ДС попал случайно, как обычно и бывает — столкнувшись с сагоном, но ни разу ведь не жаловался на судьбу, наверное, у него даже и мысли такой никогда не возникало. А сколько он пережил... в общей сложности все-таки ему было куда хуже, чем Ильгет. Данка — эту боль он будет носить в сердце до конца жизни. Да и самому досталось, сколько раз он был ранен, наконец, этот ужасный год на Визаре в Святилище... Но у него-то нет сомнений, и даже мысли такой не возникает — не лучше ли жить спокойно на земле. А ведь самое смешное — мысль эта вполне осуществима. Из ДС можно выйти. Даже эмигрировать с Квирина можно.
Но куда я без Арниса... Теперь моя судьба с ним. Хоть в огонь, хоть в ад...
Арнис открыл глаза. Улыбка и нежность.
— Иль... ты уже проснулась.
Она легла рядом с ним.
— Как хорошо, Иль... просыпаешься и видишь тебя. Это такое счастье... я вот все думаю, зачем нам весь этот Артикс. Просто сесть бы рядом с тобой, в нашем доме, и смотреть на тебя... ну нет, нет, я неправ, конечно, я дурак. Тебе здесь так хорошо. Да и мне хорошо тоже. Все, что мы пережили вместе, и вспоминать-то не хочется... ну может, захочется под старость, когда уже никуда не полетим, сядем в своем саду и будем внукам рассказывать... как дэггеров сбивали. А тут — хоть что-то хорошее, правда? Счастье мое, Иль.
Путешествие продолжалось. Нигде они не задерживались дольше трех дней, но дольше и не надо, впечатления сменяют друг друга с большой скоростью, заскучать или затосковать по дому просто не успеваешь.
Они взлетели на огромную высоту и пожили среди заснеженных десятикилометровых вершин, Арнис немного полазал на скалы, Ильгет так и не рискнула. Катались на лыжах, целыми днями вдыхали чистейший, чуть разреженный воздух, любовались великолепием гор... Потом снова — большой город, Энокс, музеи, театр, современный отель... бывший королевский дворец, где они спали в высоченных покоях с расписанным древними мастерами потолком, под вышитым балдахином... маленький домик в долине, с речушкой и фруктовым садом. Деревня другой артиксийской культуры — веррано, причудливые дома с башенками, выстриженные по линейке садики, старинные бумажные книги. Огромная выставка собак (как раз попали на планетное первенство) в Лийло, Ильгет пришла в полный восторг. Берег моря, пляж...
Плот медленно качался на волне. Арнис проснулся первым и смотрел на спящую жену.
Это, пожалуй, самое удивительное приключение на Артиксе... хотя ночевка в пещере тоже была ничего. Кругом — только небо и море. Густая вязкая синева вверху и темная, чуть колышущаяся — вокруг. Арнису случалось на Квирине плавать на плотах, но не ночевать же...
Впрочем, здесь и плот довольно комфортный. Шатер на случай непогоды (оборудованный как хороший номер в отеле), но они решили спать на открытом воздухе, под звездами. Ночью купались в совершенно черной воде, Ильгет боялась поначалу, но потом решилась тоже. Здесь нет опасных морских животных, можно быть уверенным, да и погоду артиксийцы контролируют. Артикс вообще куда более благоустроен, чем Квирин — наполовину дикий и малозаселенный.
Ильгет знала, что никакой опасности нет в этом купании, просто очень уж пугала непроницаемо черная вода... но потом ей понравилось. «Будто в открытом космосе», — сказала она. Ну да, немного похоже на невесомость, и в то же время — звезды вокруг. Иль, кстати, кажется, ни разу не была в открытом космосе. Надо будет устроить ей экскурсию. Что за эстарг, который ни разу не ползал в вайстере по обшивке корабля... Впрочем, так лучше не надо, лучше просто экскурсия, поплавать среди звезд, ощутить себя затерянной в Пространстве пылинкой.
Вот и здесь они затерялись. Небо и море. И — вдвоем, никаких свидетелей рядом. Где-то вдалеке плеснул дельфин. Искупаться, что ли? Да нет, лучше подождать, пока проснется Иль. Арнис перебрался к ней поближе.
Молча лежать рядом, подперев подбородок руками, и смотреть на ее спящее прекрасное лицо.
Не надо, Господи, ни моря, ни неба. Только Иль мне дай. Кровиночку мою, радость, свет очей моих. Вот лицо какое, детское совсем, только не по-детски натянута кожа, и нос будто заострился, и черные точки, может быть, другим они и не кажутся страшными, просто родинки, а меня вот пугают, до конца жизни так и останется это напоминание о пережитом. Чистое, прекрасное лицо. Арнис представил, как сейчас она откроет чудные свои карие глаза и улыбнется, и сердце — р-раз — ухнет от счастья куда-то вниз.
Она улыбается. Мне улыбается. Солнце мое.
Она меня любит.
Чем ее порадовать, маленькую мою? Как помочь ей забыть всю боль... как сделать, чтобы не было в ее жизни никакой боли — да нет, это невозможно. Но сейчас хотя бы сделать легче, чтобы она не помнила страшного, чтобы радовалась и веселилась так, будто не было в ее жизни сагона.
Ильгет открыла глаза — сияющие, карие — и улыбнулась.
— Арнис, — сказала она сонно. Сердце радостно ухнуло куда-то вниз.
— Ильгет, ласточка моя.
Арнис поцеловал ее. Они вчера долго разговаривали, купались и снова разговаривали, читали стихи под звездами... потом так и заснули — в купальных костюмах, подсохших, накрывшись теплым легким одеялом. А сегодня с утра уже так тепло, что и одеяло не нужно, Ильгет сбросила его.
— Любимый, — сказала она, глаза молча сияли и рвались ему навстречу. Руки Арниса коснулись ее рук — крепких, мускулистых, но тоньше в два раза, телом он закрыл ее сверху, как закрывают от пуль, снова молча нашел ее губы своими.
Радость моя... ласточка. Чем порадовать тебя, что тебе отдать, неужели я угадал, неужели понял... да ведь это ты отдаешь, это ты даришь мне такое счастье.
И плот медленно качается на волне.
— Давай помолимся, Иль...
Они встали на колени и молились, не думая о том, что наги, так же, как не думали об этом первые люди в райском саду, не замечая, просто так много им было друг друга, так рвалась душа, не в силах отдать себя полностью, как хотелось, что надо было поделиться всем этим с Тем, кто и подарил им все счастье.