Дорогой Джон

Спаркс Николас

Я пытался не обращать внимания, но не смог. Прихватив свой бокал, я направился в гостиную.

Саванна сидела на диване, медленно допивая вино. При моем появлении она подняла глаза.

Гроза разыгралась: поднялся ветер, дождь усиливался. Сверкнула молния, на миг озарив гостиную мертвенным светом, и сразу же послышался рокочущий раскат грома, долгий и низкий.

Я присел рядом с Саванной, пристроил бокал на тумбочку и огляделся. На каминной полке красовались фотографии Саванны и Тима в день свадьбы: на одной был запечатлен

торжественный момент разрезания свадебного торта, на другой — венчание в церкви. На снимках новобрачная сияла от счастья, и в глубине души я пожалел, что не мне выпало быть с ней рядом в тот день.

— Прости, — сказала она. — Мне нельзя было плакать, но вот — не сдержалась.

— Это понятно, — пробормотал я. — Тебе сейчас приходится нелегко.

Мы помолчали. Я слушал, как струи дождя барабанят в оконные стекла.

— Настоящий ураган, — заметил я, подыскивая слова, способные заполнить напряженную паузу.

— Да, — рассеянно отозвалась Саванна.

— С Аланом все будет в порядке?

Она побарабанила пальцами по стеклу бокала.

— Он не поедет, пока не кончится дождь, — он боится молний. Но гроза долго не продлится. Ветер унесет тучи к побережью, так всегда бывает. — Поколебавшись, она спросила: — Помнишь ту грозу, которую мы пережидали в недостроенном доме?

— Помню.

— Я тоже. Там я впервые призналась, что люблю тебя. Не далее как вчера я вспоминала ту ночь, сидя на этом самом диване. Тим был в больнице, Алан с ним, а я смотрела на дождь, и время словно повернуло вспять: воспоминания были настолько яркими, будто вчера все происходило. Но дождь прекратился, и я вспомнила, что пора кормить лошадей. Я словно очнулась от сна, вернувшись к обычной жизни, и мне показалось, что нашу историю я просто придумала. Словно это было не со мной, а с кем-то из бывших знакомых.

Она прижалась ко мне.

— Что тебе больше всего запомнилось? — спросила она.

— Все, — ответил я.

Саванна посмотрела на меня из-под ресниц:

— Ничего в особенности?

Гроза, бушевавшая за окном, делала темную гостиную маленькой и уютной. Я содрогнулся от предчувствия того, чем все это может закончиться. Я хотел ее, как ни одну женщину в мире, но в глубине души знал, что Саванна уже не моя. В этом доме повсюду ощущалось присутствие Тима, и я видел, что Саванна выбита из колеи дневными переживаниями.

Я отпил вина и поставил бокал обратно на тумбочку.

— Нет, — твердо сказал я. — Ничего в особенности. Так это из-за той ночи ты просила меня всегда смотреть на полную луну? Чтобы я вспоминал ту грозу?

Я не сказал, что до сих пор выхожу гулять в первую ночь полнолуния. Несмотря на неловкость оттого, что я сижу наедине с чужой женой, мне было любопытно, не бросила ли и она эту привычку.

— Хочешь знать, что я помню больше всего? — спросила она.

— Сломанный нос Тима?

— Нет, — фыркнула она, но тут же посерьезнела. —

Я вспоминаю, как мы вместе ходили в церковь. Ты хоть понимаешь, что это был первый раз из тех двух, когда я видела тебя в галстуке? Тебе нужно чаще так одеваться. Ты выглядел просто красавцем. — Она, казалось, немного поразмышляла на эту тему и повернула ко мне голову: — Ты встречаешься с кем-нибудь?

— Нет.

Она кивнула:

— Я так и думала. Иначе бы ты сказал о подруге. * Саванна отвернулась к окну. Вдалеке одна из лошадей галопом носилась под дождем.

— Чуть позже пойду их кормить. Небось гадают, куда я запропастилась.

— Да ничего с ними не случится, — заверил я.

— Легко тебе говорить. Поверь мне, они бесятся в точности как люди, когда проголодаются.

— Представляю, как тяжело тащить ранчо на своих плечах.

— Разве у меня есть выбор? Хорошо хоть наш начальник проявил сочувствие и дал Тиму длительный отпуск, а когда его кладут в стационар, мне позволяют отсутствовать на работе столько, сколько нужно. — И она добавила шутливым тоном: — Совсем как в армии, да?

— Ну еще бы, просто не отличить.

Она хихикнула, но вновь стала печальной.

— Как там было, в Ираке?

Я уже хотел отпустить обычную остроту насчет песка, но неожиданно для себя ответил:

— Это трудно описать.

Саванна ждала. Я неторопливо взял бокал, выигрывая время. Даже ради Саванны я не хотел вспоминать об Ираке. Но между нами что-то происходило, чего я страстно желал и в то же время не хотел. Я заставил себя взглянуть на ее обручальное кольцо и представил, как позже Саванна будет винить себя в предательстве, поэтому закрыл глаза и начал рассказ с ночи вторжения на иракскую территорию.

Не знаю, сколько времени длился мой монолог, но дождь кончился, проглянуло солнце, уже склонившееся к горизонту, и небо окрасилось в цвета радуги. Саванна долила себе вина. Закончив, я ощутил громадную усталость и знал, что больше никогда об этом не заговорю.

Саванна слушала молча, лишь изредка вставляя вопросы.

— Это совсем иначе, чем я представляла, — призналась она.

— Вот как?

— Когда просматриваешь газетные заголовки или читаешь отчеты, имена солдат и названия иракских городов остаются просто словами. А для тебя это реальность. Может, даже слишком живая реальность.

Мне нечего было прибавить. Саванна взяла меня за руку, и я задохнулся от этого прикосновения.

— Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти. Лучше бы тебе этого никогда не видеть.

Я стиснул маленькую ручку и ощутил некий ответ. Когда она наконец разжала пальцы, я еще долго ощущал ее прикосновение, совсем как раньше, и с болью смотрел, как Саванна заправила за ухо выбившуюся прядку.

— Странно, какие шутки играет с нами судьба, — сказала она почти шепотом. — Ты мог представить, что жизнь вот так повернется?