Дорогой интриг
Шрифт:
— Но, дядюшка… — поспешила я возразить, однако теперь меня шлепнули по руке, и я прикусила язык.
— Я не закончил, — строго произнес граф. — Итак, вернемся к вашим намерениям. Как я уже сказал – вы та, кем рождены и этого не изменить. По этой причине на государственную службу вам не поступить. Как не получить иной должности при дворе, кроме тех, что жалуют дамам. Но ни одна из них вас не устроит. Либо вы прислуживаете, как сейчас, либо просто присутствуете при Дворе, выполняя номинальные обязанности, за которые платят недурное жалование. Однако вас интересует не доход с должности, а ее смысл. Такие должности для вас закрыты. И как бы мы с вами не извивались, чей бы зад не лобызали, нам не выбить вам даже право посещать собрания, и уж тем более иметь на них право голоса и право высказывать свое мнение. Вас попросту не будут слушать. И потому, — я вскинула взор на дядюшку, ожидая, что он скажет. До этой минуты я успела испытать возмущение, гнев, отчаяние, а теперь вдруг ощутила надежду. — И потому вам нужен покровитель. Не просто соратник и друг, а тот, кто принимает решения. Но это вы и сами прекрасно понимаете, что без государя вы не сможете ступить и шагу. А теперь главное – это ничего не меняет в вашем будущем, Шанни. Как бы вам ни хотелось этого избежать, и я был бы даже рад, если бы мы сумели обойти столь пикантную деталь, как страсть монарха, но только она даст вам власть над ним, какая бывает у женщины над мужчиной.
— Но дружба – это тоже связь, только духовная, — попыталась я возразить, и граф вздохнул.
— Дорогая моя, дружба – не ваш случай. Для такой дружбы, о какой толкуете вы, должны быть иные прецеденты. Вы не должны быть ему интересны, как женщина, но вызывать уважение и желание прислушаться к вашим рассуждениям. Однако чтобы заставить себя слушать и как-то влиять на мнение, между вами должно быть давнее знакомство и доверие. К тому же ваш возраст. Шанни, вы слишком юны, чтобы в вас видели серьезного, умудренного жизненным опытом, советника, уже зарекомендовавшего себя, как человека мудрого и дальновидного. Сейчас вы – девочка с необычными фантазиями, и только. Понимаете, дитя мое? И потому я предлагаю вам два пути, по одному из которых мы будем следовать дальше. Первый: если вам претит роль королевской любовницы, если вам вовсе не хочется быть объектом его страсти, то нужно, как бы это ни было горько, выкинуть из головы фантазии и покинуть службу при герцогине. Вы вернетесь домой, мы подберем вам жениха – пока в них нет недостатка, уж вы мне поверьте. Обещаю одобрить лишь того, кто вам придется по сердцу.
— А второй путь? — мрачно спросила я.
— Продолжать уже начатое, — ответил дядюшка. — Не спешите кивать, я не закончил. Вы должны отдавать себе отчет в том, что уже привлекли высочайшее внимание, что вам уже благоволят, видя в вас женщину, благосклонности которой желают. На вас уже предъявлены права, и все прочим запрещено глядеть в вашу сторону, как и вам запрещено поощрять мужское внимание и принимать ухаживания. Теперь ваш отказ и признание в отсутствии интереса к нему, как к мужчине, повлечет за собой худшие последствия не только для вас, но и для всего рода.
— Но как же первый путь?! — воскликнула я.
— Если вы прервете свою игру сейчас и удалитесь от Двора, объяснив усталостью от придворной жизни и желанием вести привычное для вас существование, мы еще можем сохранить позиции. А вот если останетесь, значит, продолжится развитие ваших взаимоотношений с государем. И вот когда он сделает решительный шаг, когда игры будут уже неуместны, ваш отказ может оказаться фатальным. Или вы заставите его потерять от вас голову, чтобы после получить желаемое. Или же бросайте всё прямо сейчас. Только эти два пути, Шанриз. Первый – наиболее безопасный и безболезненный, второй – более благополучный для всех нас, но он ведет вас в его постель. Подумайте хорошенько прежде, чем ответить. Чем вы готовы поступиться: честью или фантазиями – и тогда скажете мне свое решение. Даю вам два дня на размышления, а после мы поговорим. Я хочу, чтобы вы четко понимали, к чему идете. Вы меня услышали?
— Услышала, ваше сиятельство, — кивнула я.
Он взял меня за плечи и развернул к себе лицом:
— Отбросьте упрямство и фантазии, Шанриз. Только трезвый ум, только чистый взор, никакой туман не должен вам закрывать вид на ваше будущее, потому что сейчас решается именно оно. И я еще раз спрашиваю – вы меня услышали?
— Я вас услышала, ваше сиятельство, — повторила я.
Кивнув мне, граф возобновил путь, и я вместе с ним. Проводив меня до моих комнат, дядюшка ушел, а я осталась в смятении чувств. Нужно было обдумать всё, что сказал мне его сиятельство и решить, чего я хочу, и чем готова ради этого пожертвовать. Но я не чувствовала сил решать сейчас что-либо. И пока Тальма помогала мне переодеться ко сну, я едва слушала, что она говорит. Уловила только, что за мной присылала герцогиня, потому что я так и не появилась у нее в этот вечер. Наверное, приходил король и не застал меня, иначе бы ее светлость не отправила бы никого на мои поиски. Но и от этой мысли я отмахнулась. Я была я с дядюшкой, а потому ничего ужасного не произошло.
Вскоре служанка ушла, а я приблизилась к окну, открыла его и села на подоконник и устремила взор на звездное небо. После прикрыла глаза и представила отчий дом. Батюшку в его любимом кресле с развернутой газетой в руках. Матушку с ее девицей О и нравоучениями, а затем и Амберли. В этот час она, разумеется, спит, а может и нет, но непременно лежит в постели. Быть может, ей грезится ее совершеннолетие, до которого осталось так немного. Даже не представляю, что устроит для нее старшая баронесса Тенерис, но сейчас, когда ее ненаглядный солнечный лучик далеко, матушка непременно должна была сосредоточить всё свое внимание на родственнице.
И я заерзала, вдруг подумав, что магистр обещал помочь матушке и в этом деле. Но он сейчас здесь, однако это не означает, что он ничего не готовит. Двор успевал вернуться в столицу незадолго до дня рождения Амберли, а вместе с ним и мы с магом. От желания сунуть нос в то, что они придумали с моей матерью, я заерзала на месте. Теперь меня снедало любопытство, и оно помогло забыться. Сразу стало легче, будто разговора с дядюшкой и не было вовсе, словно я сидела в своей комнате, и если выйти на балкон, то можно встретиться с Амбер и кинуть в нее подушкой…
— Ваша милость, вам послание, — ворвалась в мой маленький мир Тальма.
Я с непониманием взглянула на нее и нахмурилась, уже ожидая вестей от герцога. Мне даже пришло в голову приказать служанке уничтожить послание, или порвать самой, так и не прочитав. Я уже и вправду была готова сделать это, но покривилась и поддалась нездоровому любопытству. А когда открыла конверт и бросила взгляд на подпись, то подняла глаза к потолку и мысленно поблагодарила Хэлла за то, что не позволил мне совершить глупость.
«Знаете, это так странно, когда гостиная заполнена людьми, а ты видишь лишь пустоту. Сегодня я смотрел на эту пустоту, и она мне совершенно не понравилась. Ей не хватало ярких красок, к которым я уже привык. Я испытал тоску, и, как следствие, дурное расположение духа. В таком состоянии я становлюсь ужасно вредным, а еще мелочным, а потому объявляю вам, что к вашему долгу, который, кстати, так и не был уплачен, добавились еще несколько процентов. Опасаюсь, мне придется стребовать с вас аванс в счет дальнейшей уплаты.
Ваш неизменный кредитор, Ивер Стренхетт».
Усмехнувшись, я покачала головой. Та греза, владевшая мной всего пару минуту назад, развеялась. Это было прошлым, а не будущим, о котором мне было велено думать. Этот мир благоденствия и безмятежности уже почти прекратил свое существование, потому что совсем скоро малышке Амберли исполнится семнадцать, и ее судьба известна – замужество. Да и у меня, как сказал дядя, всего два пути. Замуж или…
— Тальма, — позвала я. — Ждет ли посыльный?