Дорогой широкой
Шрифт:
Широка страна моя родная
Места пошли не то чтобы голые, просто поля стали пошире и лес посветлей. Это в Новгородских краях можно сутками бродить по чашобе и человечьего жилья не сыскать. Плутают не только приезжие, но и старожилы, которым, кажется, каждая кочка должна быть знакома.
— У самого дома блудила-блудила… Знаю, что рядом, а места не признать! Уж я так наругалась, всех богов оскопила. И где меня чёрт кружил, до сих пор не пойму.
На юге тоже можно заблудиться, а всё лес уже не тот. Хотя, казалось бы, какие тут юга? Знаменитый чащами Муром, не говоря уже о Тамбове
Разумеется, у простых лесорубов такой крыши не бывает, просто среди лесопромышленников нашёлся вменяемый человек, понявший, что бизнес его может быть прочен, если деревья не только валить, но и сажать. В противном случае в лесокомбинаты средства вкладывать не имеет смысла. Остатки можно и на старых пилорамах докромсать.
Правда, нет — кто скажет? Пьяненькому мужичку веры не больно много, а где трезвого взять? Русский человек, если пить бросает, немедля хочет правды взыскать, а взыскующему правды веры ещё меньше, чем пьяному. Вот когда увидим на делянках сабанный плуг, а ещё лучше — ряды посаженных сосёнок, тогда и поверим. А покуда хотя бы мечтой потешимся. Где ты, бритоголовый защитник, — не всё ж тебе невинных бить, побей разок и виноватого.
Так или иначе, асфальтовый каток упрямо двигался на юг, и Москва, казалось, уже за ближайшим холмом. Ещё одно усилие, и вальцы примутся трамбовать брусчатку Красной площади. Простым машинам въезд туда запрещён, а катку почему бы и не проехаться? Это же спецтранспорт, поди определи, зачем его пригнали? Может, власти стоянку для кремлёвских автомобилей вздумали устраивать возле Спасской башни, а для этого нужно заасфальтировать устарелую брусчатку. С них, с властей, станется. Один Синюхов мог бы заподозрить неладное, но непреклонный подполковник, по всему судя, остался в Новгородских краях, а путешественники, чиркнув по краю Ярославщину, въехали во Владимирскую область. До Москвы оставалось меньше двухсот километров.
Районные отделения милиции прежде всего привлекают прохожих стендами «Их разыскивает милиция». Хмурые фотороботы глядят из-под стекла, пугая прохожих врождённой уголовностью, а то, что о каждом сказано лишь, что разыскивается он за совершение тяжкого преступления, добавляет настроению таинственно-детективный оттенок. Погляди на мрачную физиономию и отгадай, какое именно тяжкое преступление совершил выставленный гражданин, а какое покуда не совершил, но уже задумал и лишь ножик подбирает поострее.
Второй тип милицейских стендов — наглядная агитация ГАИ (как уже говорилось, ныне эта почтенная организация называется как-то по-другому или даже по-третьему). Тут на нечётких чёрно-белых фотографиях красуются вдребезги разбитые «жигулята», а порой и их хозяева, но никогда не появляется вдребезги разбитых асфальтовых
Но на этот раз невинное развлечение обернулось шоком и стрессом. Поверх выцветших фотографий была прикноплена ксерокопия приказа. Во Владимирской области начинался месячник безопасности дорожного движения. Стандартное, в общем-то, мероприятие, но в самом конце документа имелась приписка, заставившая Юру судорожно глотнуть и попятиться, словно он собственный фоторобот увидал на стенде среди ламброзовистых морд особо опасных преступников. Текст приказа гласил: «Особо обращаю внимание на необходимость тщательной проверки колёсных и гусеничных тракторов, асфальтоукладчиков, асфальтовых катков и иной дорожной техники. Контроль за выполнением приказа возлагаю на себя. Начальник ДОБДД Владимирской области полковник Синюхов».
И хотя месячник должен был начаться лишь через два дня, Юра опрометью бросился к катку и всю ночь безостановочно мчал к ближайшей административной границе. И лишь миновав придорожную стелу, успокоился немного и запел народную песню: «Так и знай, я уеду в Иваново». Зачем нужен город невест женатому мужчине, у которого уже дочь невеститься начала, Юрий ответить не мог, а то, что мимо Москвы он пролетел со свистом, понял лишь через неделю, когда, объезжаючи по кромке запретную Владимирскую область, попал не в Подмосковье, как ожидал, а в Нижегородский край. Так оно бывает: в Новгород или Ростов, хоть Великий, хоть в Нижний на Дону, судьба пропускает с лёгкостью, а в Москву — ни-ни! Не смог Коля Ключник к первопрестольной ключик подобрать, и красуется она как за семью замками, недоступная простому путешественнику.
Каток разравнивал безымянный просёлок между неозначенных на крупномасштабных картах деревень, Богородица сосредоточенно водил пальцем по купленному наконец школьному атласу. Недавно путешественники заработали немного денег на трамбовке силоса и смогли позволить себе эту покупку.
— На Муром нам дороги нет, — рассуждал Богородица, — там нас менты караулят, а на Касимов проедем запросто. Оттуда — на Рязань, там развернёмся и по трассе на Москву. Всего-то триста километров, если круглые сутки ехать, в четыре дня уложимся.
— Не буду я разворачиваться, — упрямо сказал Юра. — Сам говорил — мимо Москвы, мол, не промахнёшься. Ну и где та Москва? Вот пускай теперь она ко мне едет.
— Ты же вроде обещал по старому следу не ходить, а поворачивать в любую сторону можно было.
— Обещал не ездить и не еду. Но и назад тоже не поверну.
— И куда приедешь?
— А откуда выехал. Земля — она круглая, ещё немножко, и мы её всю околесуем.
Так было дано опрометчивое слово, и повесть, доселе правдивая и едва ли не документальная, понеслась феерическим галопом к закономерному концу. И уже ясно, что никто в последних строках последней главы не закричит подобно Александру Радищеву: «Москва! Москва!», и остаётся гадать, где именно остановит судьба путешествие из Петербурга в никуда.
Рассказывают, что каток с непреклонными путешественниками видали во многих городах и весях, будто бы Юра с Богородицей были участниками всевозможных событий, в том числе и тех, что произошли задолго до их рождения. Лихие фантазёры ссылаются при этом на изобретение Коли Ключника, но сам Николай всё отрицает, утверждая, что на Юрину машину никаких приспособлений не ставил. Доподлинно известно лишь, что броневой асфальтовый каток глухой ночью укатывал свежеположенный гудрон на улице Хиросимы в Волгограде, а всё остальное — выдумка, хотя и не злостная, имеющая основанием своим вполне понятное желание воскликнуть: «Во наши-то, куда добрались!» Так что Катовицкое воеводство не имеет никакого отношения к «ДУ-62», и в «Софийском временнике» за 1518 год упоминается совершенно другой каток.