Дорогой сводный брат
Шрифт:
Год я жил словно в аду. Эмоциональное состояние Пилар оставалось таким же нестабильным, как и до моего отъезда. Она постоянно расспрашивала об отношениях в семье Ренди, следила за страничкой Сары на «Фейсбук», а когда я признался, будто Сара кажется вполне нормальной – мама стала относиться ко мне как к предателю. Я боялся даже произнести имя Греты вслух, чтобы она ничего не заподозрила и не начала рыскать в интернете. К тому же Пилар снова подсела на таблетки от бессонницы и мне приходилось постоянно быть начеку.
Мои догадки подтвердились: на тот момент для моей матери сама
Не проходило и дня, чтоб мне в голову не лезли мысли о том, что Грета встречается с кем-то другим. Я с ума сходил, от того что нахожусь далеко и не могу защитить её. Это покажется странным, но раз уж нам не суждено было быть вместе, мне хотелось иметь возможность заботиться о ней, по крайней мере, как о сестре. Знаю, звучит бредово, но что если кто-то обидит её? Я не узнаю об этом, а значит не смогу заступиться. О том, что она спит с кем-то другим я старался не думать. Однажды просто представив себе эту картину, я пробил кулаком стену в своей комнате.
Как-то ночью, я не выдержал и написал, как сильно скучаю по ней, но попросил не отвечать на сообщение. Грета выполнила мою просьбу, отчего мне стало только больнее, и я поклялся, больше никогда не совершать подобной ошибки.
Моя жизнь вернулась в прежнее русло — никотин, алкоголь, секс без обязательств. Словом, стала такой же пустой и бессмысленной, какой была до Бостона. С единственным отличием: теперь за всеми этими пороками скрывалась потребность в чем-то большем...потребность в ней. Грета открыла для меня ту сторону человеческих отношений, которой я не знал прежде. Я надеялся, что со временем душевная боль пройдёт, но этого так и не произошло – она не только не исчезала, но и становилась сильнее. Думаю, всё потому что, где-то на подсознательном уровне, я знал: как бы далеко не находилась Грета, она испытывала то же самое, думая обо мне. Не знаю как, я просто чувствовал что так и есть. И это чувство годами снедало меня изнутри.
***
Два года спустя, Пилар кое-кого встретила и её психологическое состояние наконец улучшилось. Это был первый мужчина в её жизни, с тех пор как ушёл Ренди. Ливанец по происхождению, Джордж казался славным парнем. Ему принадлежал круглосуточный мини-маркет, находящийся недалеко от нашего дома. Частенько бывая у нас в гостях, Джордж всегда приносил с собой хумус, питу или оливки. Казалось, впервые мамина одержимость Ренди ослабла.
Но чем счастливее она становилась, тем сильнее росло во мне чувство горечи. Я отказался от единственной девушки, которая была мне по-настоящему небезразлична, так как боялся, что это добьёт мау. И теперь, когда жизнь моей матери вновь обрела смысл, моя по-прежнему оставалась пустой и бессмысленной — в ней не было ничего, кроме чувства, что я совершил самую большую ошибку в своей жизни.
Я никогда никому не рассказывал о том, что произошло между мной и Гретой. Но боль и злость, день за днём сжигавшие меня изнутри, требовали выхода. Мне нужно было с кем-то поговорить. И я обратился к единственному человеку, которому мог доверять, к
Грег был для меня как отец. Именно от него я узнал, что не так давно Грета переехала в Нью-Йорк. На открытке, которую она прислала ему на Рождество был указан её новый адрес. Он убеждал меня полететь к ней и рассказать о своих чувствах. Но даже если бы Грета всё ещё что-то испытывала ко мне, я сомневался, что она захочет меня видеть. Мне казалось невозможным простить то, как я поступил с ней. Но Грег уверил меня, что у личной встречи есть свои преимущества.
На следующий день, несмотря на все свои опасения, я заказал билет на самолёт. Так уж вышло, что это случилось как раз в канун Нового года. Маме я сказал, что собираюсь навестить старого друга и что на праздники останусь в Нью-Йорке. Я не стал рассказывать ей о Грете, не будучи уверенным, что всё получится.
Тот шестичасовой перелёт был, пожалуй, самым тяжёлым в моей жизни. Мне хотелось как можно скорее увидеть Грету, хотелось снова обнять её. Я понятия не имел, как вести себя и что говорить при встрече. Не зная ничего о её личной жизни, я действовал вслепую… впервые в жизни следуя зову своего сердца. И только надеялся, что ещё не слишком поздно сказать то, в чём должен был признаться ей три года назад. Грета ведь так и не узнала, что в ту ночь, когда она отдала мне свою невинность, я уже был влюблён в неё.
Перелёт, казалось, занял целую вечность, но никогда ещё время не тянулось для меня так бесконечно долго, как в метро по пути к её дому. Под монотонное покачивание поезда в моей памяти, словно кадры киноплёнки, одно за другим проносились воспоминания. Я не мог не улыбнуться, вспоминая, как стойко Грета выносила все мои выходки, как счастлив я был рядом с ней. Но в основном, услужливая память возвращала меня в ту самую ночь, где были нарушены все запреты. Неожиданно, поезд остановился...это была всего лишь кратковременная задержка, но желание как можно скорее увидеть её стало настолько невыносимым, что вытеснило все остальные мысли.
Добравшись наконец до нужного дома, я дважды сверился с клочком бумаги, на котором записал её адрес. Фамилия Хэнсен была выведена ручкой напротив квартиры 7Б. Но там никто не ответил. Мысль о том, чтобы позвонить или написать я отбросил сразу так как побоялся, что она не станет со мной разговаривать. Преодолев весь этот путь, я не имел права так рисковать. Мне нужно было по крайней мере увидеть её.
Внизу находился небольшой ресторанчик, и я решил подождать там. Каждый час я поднимался и звонил в её дверь и каждый раз, в ответ слышал лишь тишину, после чего возвращался назад и снова ждал. Так продолжалось с четырёх дня и до девяти вечера.
В 21:15 моё желание наконец исполнилось. Никогда не забуду тот момент, когда увидел её. Вот только произошло всё не так, как я себе представлял.
Одетая в тёплую белую парку, Грета не спеша вошла в кафе "У Чарли". Она была не одна. Молодой человек — который был во всех отношениях представительнее меня — обнимал её за плечи. Вся еда у меня в желудке тут же подкатила к горлу.
Пока они шли к свободному столику, Грета над чем-то смеялась. Она выглядела счастливой.