Дорожные работы
Шрифт:
— Я делаю все, что в моих силах, — заверил он. — Потерпи немного.
— Этот маленький особняк в колониальном стиле на Юнион-стрит…
— …уже продан, — закончил он за нее, допивая виски.
— Вот именно об этом я тебе и толкую, — недовольно сказала Мэри. — Нам с тобой он бы подошел идеально. С учетом компенсации мы бы вполне потянули.
— Он мне не понравился.
— Что-то тебе в последнее время не угодишь, — проворчала Мэри. — Не понравился он ему, — пожаловалась она телевизору. На экране уже дергалась певичка-негритянка. Она пела «Эльфи».
—
Она повернулась и посмотрела на него. Глаза ее сочувственно увлажнились.
— Барт, я прекрасно понимаю, насколько тебе дорог этот дом… — дрогнувшим голосом начала она.
— Нет, — сказал он. — Не понимаешь.
21 ноября 1973 года
За ночь все кругом покрылось тонким снежным ковром; сойдя с автобуса на тротуар, он сразу обратил внимание на следы людей, побывавших здесь до него. Он повернул на улицу Елей, а автобус, рыча по-тигриному, покатил дальше. Вскоре его обогнал Джонни Уокер, совершавший уже свою вторую за утро ездку за бельем. Джонни приветливо помахал ему из кабины бело-голубого фургончика, а он помахал в ответ. Было чуть больше восьми утра.
Рабочий день в их прачечной начинался в семь утра с приходом управляющего Рона Стоуна и техника-смотрителя Дейва Рэднера, которые отпирали двери и запускали бойлер. В семь тридцать появлялись первые девушки, отвечавшие за сорочки, а работницы, обслуживающие скоростную гладильную машину, подходили к восьми. Сам он режим первого этажа не выносил совершенно: здесь, по его мнению, царил дух тяжелого ручного труда и эксплуатации; при этом по какой-то извращенной причине сами работавшие внизу мужчины и женщины его любили и уважали. Обращались всегда по имени. Впрочем, и ему все они, за редким исключением, нравились.
Он зашел через служебный вход, заставленный корзинами с отстиранными вчера, но еще не пропущенными через гладильный агрегат простынями. Каждая корзина была плотно прикрыта во избежание попадания пыли. Рон Стоун закреплял приводной ремень на допотопном «Мильноре», а его помощник, колледжский недоучка по имени Стив Поллак, загружал простыни, привезенные из мотеля, в стиральные машины.
— Здорово, Барт! — громогласно приветствовал его Рон Стоун. Он всегда не говорил, а ревел; тридцать лет общения с людьми под непрестанный грохот стиральных, сушильных и гладильных автоматов преобразовали его голосовые связки так, что не орать Стоун уже просто не мог.
— Этот чертов «Мильнор» совсем взбесился! — продолжал он. — Так отбеливает, что Дейву то и дело приходится прибегать к ручному обслуживанию. Но порошок все равно перерасходуется почем зря.
— Ничего, скоро мы получим заказ от Килгаллона, — утешил он. — Еще пару месяцев…
— На предприятии Уотерфорда?
— Угу, — легкомысленно брякнул он.
— Через два месяца меня уже в психушку упрячут, — мрачно предрек Стоун. — А перестройка… это будет хуже африканского военного парада.
— Но ведь наши клиенты снова к нам вернутся.
— Вернутся! Да мы месяца три только заново раскручиваться будем. А там уже, глядишь — и лето на носу.
Он кивнул, не желая продолжать этот разговор.
— Кого обслуживаете в первую очередь?
— «Холидей инн».
— С каждой загрузкой закладывайте сотню полотенец. На полотенцах они просто тронулись.
— Они на всем тронулись.
— Сколько всего белья?
— Шестьсот фунтов без малого. В основном от «Шрайнера». Еще с понедельника осталось. В жизни не видел таких грязных простыней. Некоторые на ребро ставить можно.
Он кивнул в сторону новичка, Поллака:
— Как вам этот парнишка?
Подсобные работники в «Блю Риббон» долго не задерживались и менялись часто. Дейв гонял их в хвост и в гриву, да и громовые окрики Рона не добавляли им настроения.
— Пока неплохо, — сказал Стоун. — А помните его предшественника?
Он помнил. Тот бедолага продержался всего три часа.
— Да, не забыл еще. Как его звали-то?
Рон Стоун сдвинул густые брови:
— Не помню. Бейкер, что ли? Или Баркер? Что-то вроде того. В пятницу я видел его возле универмага; он раздавал листовки, призывающие бойкотировать зеленщиков или что-то в этом роде. Здорово, да? Работать не умеет, так теперь коммунистической пропагандой занимается. С ума сойти можно!
— После «Холидей инн» вы Говарда Джонсона пропустите?
Стоун обиженно фыркнул:
— Конечно! Их мы никогда не задерживаем.
— К девяти справитесь?
— Еще бы!
Кивнув Дейву, он поднялся на второй этаж. Миновал химчистку, бухгалтерию и вошел в свой кабинет. Уселся за стол во вращающееся кресло и придвинул к себе лоток с входящими документами. На столе красовалась табличка с призывом:
ДУМАЙ ГОЛОВОЙ!
Возможно, познаешь новые ощущения
Табличка ему не нравилась, но со стола он ее не убирал, потому что ее подарила Мэри. Когда? Лет пять назад? Он вздохнул. Приходившие к нему бизнесмены и рекламные агенты находили табличку забавной. Хохотали во всю мочь. С другой стороны, покажи рекламному агенту фотографию голодающего ребенка или Гитлера, насилующего Деву Марию, и он помрет со смеху. А вот Винни Мейсон, тот самый петушок, который, несомненно, напел на ухо Стиву Орднеру, держал на столе табличку с таким лозунгом:
ПУМАЙ!
Что за хреновина такая — «пумай»? Ведь такой белибердой даже рекламного агента не насмешить, не так ли, Фредди? Так, Джордж, ты прав, старина.
Снаружи загрохотал тяжелый дизель, и он развернулся на кресле, чтобы посмотреть в окно. Строители автострады готовились к началу очередного рабочего дня. Мимо прачечной неторопливо проплывал тягач с платформой, на которой стояли сразу два бульдозера, а сзади выстроилась целая вереница нетерпеливо гудящих легковушек.