Досье «72»
Шрифт:
Я ничего не выдумываю, это было исполнение закона по заказу! Чего только не было. Вот, например, в ЦП в Тулузе директор придерживался явно прогрессивных взглядов, если не сказать левых: воля клиента — закон. Представляешь? Он подчинялся любому их капризу. Один Кандидат очень любил Робеспьера, и поэтому гильотина — настоящая (где он ее достал?!) и еще палач, кюре и зрители в костюмах той эпохи. А бывшие военные, что они ему устроили! У них была куча идей, хотя и речи не шло о том, чтобы замедлить его работу: расстрельная команда, без повязки на глазах, да здравствует Франция! И одно ружье, заряженное холостым патроном, чтобы стрелки не испытывали угрызений совести! Выбрасывание с вертолета, чтобы прочувствовать состояние своих жертв в Алжире. Кабильская улыбка[16], чтобы узнать, что чувствовали их самые невезучие товарищи по оружию. Не буду тебе говорить, что найти исполнителя для этого было очень непросто. Пришлось искать его в Северной Африке, и все такое. Кончилось все тем, что нашелся один доброволец где-то неподалеку от города Блида, но у этого добровольца были свои капризы, он не пожелал ехать ради одной «операции», как он называл свой удар кинжалом. Тогда пришлось обращаться к другим семидесятилетним департамента Верхняя Гаронна: не хотел ли кто-нибудь из них умереть с кабильской улыбкой? Но кандидатов оказалось очень немного! Как только я об это подумаю… Да, всякое бывало!
А яд, электрический стул, удавка — ее потребовал один дедок испанского происхождения, — автокатастрофа, да, одна женщина захотела умереть так же, как ее муж, естественно, она затормозила перед стеной. Служитель ЦП пришел на помощь и прикончил ее ударом монтировки, это было прекрасно! Короче говоря, Кандидаты выдумывали, кто что мог. Слава богу, не дошло до сожжения на костре. Ни одна из Кандидаток не захотела повторить подвиг Жанны д’Арк. Только этого еще не хватало бы! Можешь себе представить, какую жизнь устроило нам воображение приговоренных к смерти? А уж во что нам это все обошлось! И нам снова пришлось взять быка за рога: уколы для всех. И никаких хитростей!
Однако и с уколами у нас продолжились неприятности: несмотря на то, что все согласились с принципом быстрой смерти, когда приходил их час, не все Кандидаты проявляли твердость духа. Мне докладывали об ужасных сценах всеобщей паники. И тогда нам пришла в голову идея применять веселящие вещества. Сегодня, после того, как был доработан веселящий газ, это одно удовольствие. Но вначале ЦП работали как грубые ремесленники: в качестве веселящих веществ применялись красное вино или водка. Это все делалось из добрых побуждений, но возникала проблема с дозировкой. Женщины напивались и не понимали, зачем они туда попали, никто не смел им об этом напомнить, они требовали, чтобы их отвезли домой. Старики упивались вусмерть, и их приходилось вынимать из их рвоты и тащить на смертный одр. Какой ужас!
Да и с газом мы тоже определились не сразу, а методом тыка. Когда он был недостаточно эффективным, надо было видеть лица Кандидатов: моральное состояние их было на нуле, они были уверены, что бы им там ни говорили, что жить не стоило, критиковали всех и вся, пищу, музыку, декорацию, речи, даже персонал в конце концов от этого терял терпение. Когда газ был слишком эффективным, дело было ничуть не лучше: приговоренный к смерти не переставал шутить со своими товарищами, острить, лежа на топчане, смеялся так сильно, что санитары не могли найти вену, чем глубже они вводили иглу, тем сильнее он хохотал и кричал, что не любит щекотки… О, я мог бы такого тебе понарассказать… Но, в конце концов, все это в прошлом, нам удалось достичь некоторых успехов…
Несмотря ни на что, эта церемония оставила у меня неприятный осадок. Господу известно, что я не ищу себе неприятностей, но мне хотелось, чтобы возник какой-нибудь скандал, пусть небольшой, какое-нибудь сопротивление, какая-нибудь неприятность на этом празднике. Только для того, чтобы я смог успокоиться, чтобы понял, что невозможно так вот просто сделать из людей рабов, что они умеют умирать с цветком в стволе ружья. За семь лет существования ЦП, за те четыре года, когда они работали уже «нормально», то есть обрабатывали семидесятидвух- и семидесятипятилетних, случаи неповиновения можно было пересчитать по пальцам.
— А партизанские отряды, подпольщики на границах?
— Это так, есть некая форма сопротивления. Обычно те, кто действует близ границ, — люди богатые, которые не решаются расстаться со своими деньгами. Умереть, на худой конец, они согласны, но бросить свое золото — никогда. Партизанские отряды — совсем другое дело. Там более интересные люди. Но что они представляют собой по сравнению с населением страны? Ничего. К тому же, сам знаешь, уйти в партизаны сегодня намного проще, чем в 1940 году. Проще и безопаснее: им-то терять нечего.
— Если они, по-твоему, столь малозначимы, то почему же ты с таким упорством преследуешь их?
— Мы живем в правовом государстве. И должны уважать этих партизан! Мы должны дать им осмыслить свои поступки. Если мы оставим их в покое, то на кого они будут похожи? На трусов, на бездельников, на ловкачей. Преследуя их, мы делаем из них героев, а это помогает жить. И умирать. Бофор не разделяет мою точку зрения. Тем лучше. Эта история партизанства на плато Веркор его бесит. Остальные партизанские отряды его скорее забавляют, но он просто зациклился на Веркоре. Хотя и непонятно почему. Они там, на Веркоре, ничуть не лучше и не многочисленнее, чем в других местах. Но это Веркор. Я тебе говорил об этом? Он выходит в отставку, но будет продолжать руководить проектом «Семьдесят два». Я часто думал о том, какой была его истинная мотивация: отечество в опасности, новая и зачищенная Франция, — все это красивые аргументы, это нравилось, это позволяло увлечь за собой войска, но уверен, что есть более глубокая причина. В конце концов, пусть до нее докапываются другие, если им это интересно, а меня это больше не трогает. Полагаю, что я свою задачу выполнил. Я отдал ей самые прекрасные годы жизни, скоро мне исполнится пятьдесят, я слишком стар, чтобы казнить стариков, я хочу другого.
— Чего, например?
— Пока не знаю. Другого. Это так емко. Расскажи-ка лучше, как у тебя с работой, с сердечными делами?
24
Я рассказал. На сердечные дела, честное слово, жаловаться не приходилось: мы с Мелани переехали в трехкомнатную квартиру в семнадцатом округе с окнами во двор. Она торопила меня поскорее завести детишек, но я никак не решался: стоило ли рожать ребенка, которому я могу обеспечить лишь семьдесят два года жизни? Игра не стоила свеч.
Что же касалось моего сыскного агентства, то оно процветало. Перед появлявшимися конкурентами у меня было преимущество в стаже и опыте работы, а также в представленных мне льготах. В затруднительных случаях я упоминал о моих родственных связях с Кузеном Максом, и комиссариаты полиции сразу же сводили меня со своими информаторами, разведка давала мне след подпольной организации, о которой ей недавно стало известно. Я работал уже по всему Иль-де-Франс, а также на западе центральной части страны и на юго-западе. Я отказался от услуг служб осведомителей в других регионах, мне не хотелось быть заваленным работой: примера Кузена Макса было достаточно для того, чтобы меня образумить. Пьер и Франсуа уже работали целый рабочий день, они занимались первичными контактами. Как только кто-нибудь из наших осведомителей нам звонил, они сразу же отправлялись на место для проверки информации. Сколько раз мы выезжали зря: по доброй воле или из-за недостоверности данных, но осведомители наводили нас и на ложный след. Однажды я вихрем ворвался в какой-то сарай, где вокруг костра собрались скауты, их палатки ввели всех в заблуждение. В другой раз я нарушил трансцендентную медитацию неподалеку от Ла Вильетт[17]. Но не будем об этом.
Мои помощники работали с доносчиком. Интересно было наблюдать за его лицом, за бегающим взглядом, за улыбкой при виде пачки денег — этих тридцати сребреников, которые он хватал когтистыми лапами гиены. Как он узнал о существовании партизанского отряда? Видел ли он их своими глазами? Сколько времени он существует? Сколько в нем человек? Он базируется в одном месте или кочует? Какова система снабжения? Личности руководителей, пути подхода, возможности отхода, поддержка среди населения, и т. д. и т. п.