Досье на невесту
Шрифт:
– Мне неудобно. Я не одета, как бы…
Насчет «как бы» Павел Антонович мог бы и поспорить, но не стал, ее степень раздетости ему очень даже импонировала, делая девушку более уязвимой и доступной. И отсутствие нижнего белья было здесь совершенно ни при чем. Сарафан такой длины запросто можно было расценивать как майку, поэтому Марина в любом случае могла бы считаться раздетой.
– Ерунда, – уверенно утешил он свою юную спутницу, распахивая перед нею дверцу машины.
– Это ваша? – совершенно искренне ахнула Маринка, осторожно проведя пальчиком по гладкому боку здоровенного черного джипа. – Какая огромная!
– Хм, –
При этом он вложил в свой голос такие немыслимые интонации, что было совершенно не ясно, кого он в данный момент считал своей: матово поблескивающую в свете подбитого и несколько покосившегося фонаря машину или сверкавшую голыми коленками Маринку, ободряюще подхихикивавшую и старательно изображавшую стеснительность.
– Ну что, вы позволите вас подвезти? – Он взял Маринку под локоток и слегка сжал пальцы, чтобы продемонстрировать свое расположение. Она в ответ тихо пискнула и запрыгнула в салон, захлопнув перед носом престарелого Ромео дверцу, едва не прищемив его холеную руку.
«Надо помариновать его, чтобы дошел до кондиции, – соображала она, наблюдая, как кавалер рысью огибает покатый нос своего кабриолета. – Но и не передержать. Надо махать у него перед носом конфеткой, но фантик пока не разворачивать».
Приняв это трудное решение, Бульбенко натянула короткий подол пониже, стиснула колени и растянула декольте ровно настолько, насколько позволяла ткань. Павел Антонович с трудом отвел взгляд от ее розовеющей в сумерках груди и нервно кашлянул.
– Мама, наверное, волнуется, – тоненько протянула Маринка и вздохнула.
– Мы можем ей позвонить и успокоить, – тут же предложил воодушевившийся водитель, подумав, что из разговора девицы с мамашей станет ясно, как и где она планирует закончить сегодняшнюю ночь.
– Нет, что вы! – Она пошевелила ногами, отчего подол немедленно задрался, предъявив измученному Павлу Антоновичу округлые колени. – Ночь на улице, она спит давно.
Эта детская непоследовательность осталась незамеченной, и кавалер великодушно не обратил внимания на то, что мама, взволнованная долгим отсутствием порядочной во всех отношениях дочери, улеглась спать, вместо того чтобы бегать по соседям и милиции с душераздирающими воплями «Верните мою девочку!».
Девочка тем временем закинула ногу на ногу, отчего сарафан вообще перестал быть виден, и вольготно откинулась на кресле:
– Ой, как мягко! Да тут спать можно!
Она мягко попружинила на сиденье, проигнорировав судорожно дернувшийся кадык Павла Антоновича, взмокшего от переживаний. С одной стороны, он боялся обидеть или спугнуть это рыжеволосое сокровище своим напором, считая неприличным соблазнять девушку собственного сына в первый же вечер знакомства. С другой стороны, он прекрасно понимал, что Марине уже никогда не быть его невесткой хотя бы потому, что Дима не пойдет наперекор воле матери. И упускать возможность поухаживать за хорошенькой девочкой не хотелось. Тем более что она явно не против, хотя вроде бы пока и не «за»…
– Рад, что вам понравилось. – Он никак не мог принять решение: торопить события не хотелось, но и упускать возможность тоже. – Может, я попробую как-то замолить перед вами грехи нашей семьи, а то так неудобно получилось.
– Что вы имеете в виду? – не поняла Маринка, потребовав немедленных уточнений. Ей тоже неохота было проворонить свой шанс; возможно, именно такого мужчину она и искала всю свою жизнь: деньги, внешность, опыт…
– Я говорю про эту безобразную сцену…
– Да нет, – тут же перебила его озабоченная своим будущим девушка. – Я про то, как именно вы планируете замаливать грехи?
«Денег хочет», – тут же расстроенно скис сбитый с толку ловелас. Ему было бы приятнее, если бы девушки вешались к нему на шею независимо от призрачных материальных благ, маячивших за его спиной. Покупать любовь за деньги было противно, и он каждый раз объяснял себе, что интересует очередную подругу как мужчина, а не как распухший бумажник.
Покосившись на свою спутницу, в очередной раз демонстративно пытавшуюся прикрыть голые ноги короткой ленточкой подола, он вздохнул:
– Возможно, я бы мог как-то компенсировать нанесенный вам моральный ущерб. – Павлу Антоновичу было противно продолжать этот разговор. Он уже знал, что ничего ей платить не будет. Да и с какой стати? Если оплачивать моральный ущерб всех девиц, которых Лена успела отогнать от их сына за последние годы, то можно запросто разориться.
– Компенсировать? – ужаснулась Маринка, поняв, что от нее просто решили откупиться. – Вы что, думаете, что эту чудовищную травму можно оплатить? Да вы хоть понимаете, что мне пришлось пережить?! Я, между прочим, оставила там дорогущее белье, не говоря уже о том, что я вообще сижу тут с вами наедине с голой… с голыми…
Она покрутила головой, задохнувшись от возмущения и пытаясь подобрать более утонченную концовку для своего выступления. Вариант «с голой задницей», по логике, подходивший больше всего, к сожалению, не годился ввиду отсутствия романтического подтекста. В таком виде могла пребывать торговка с рынка, пришедшая в баню на ежедневную помывку, а очаровательная юная девушка могла быть обнаженной, неодетой, но эти характеристики не передавали глубины Маринкиного потрясения и силы ее переживаний. Поэтому Бульбенко поджала губку и расстроенно засопела, предоставив кавалеру формулировать понятия самостоятельно.
– Ну что вы, – в очередной раз воспрянул духом Павел Антонович, поняв, что денег от него не ждут, – я имел в виду вовсе не это! Как вы могли такое предположить! Чтобы я такому обворожительному юному созданию начал пихать жалкие мятые рубли?!
«Мелко плаваешь, – хмыкнула про себя Маринка. – Мы берем только в валюте или мехами по бартеру».
Но вслух она, естественно, ничего такого не сказала, продолжая картинно оскорбляться и поправлять то подол, то лямочки.
Павел Антонович посопел, прикидывая, сколько времени надо будет потратить на ухаживания, прежде чем оскорбленная невинность сдастся, и предложил:
– А как вы смотрите на поздний ужин?
Маринка тут же представила себе затемненную спальню, дрожащие тени свечей, поблескивающие медовым светом бокалы, столик, заставленный легкими закусками, и этого шикарного мужика в халате… Нет, в плавках… Нет, в костюме. Да, именно в костюме. Вот он начинает наплывать на нее, шепча что-то нежное и страстное… И тут в каске и с автоматом наперевес врывается его дражайшая половина и начинает крушить прикладом остатки пиршества и самих пировавших… Картина была настолько реальной, что Маринка даже вздрогнула от ужаса. Встречаться с дядькой можно было только на нейтральной территории, но и пугать его отказом не следовало.