Досье на невесту

Ларина Арина

На стене под стеклом висела фотография студенческой поры: они стояли, обнявшись, на фоне прозрачных струй фонтана, уходящих в голубое небо, обрезанное золотистой рамкой. Елена Николаевна, тоненькая и улыбчивая, весело смотрела в объектив, слегка прищурившись и положив голову на его плечо. А он сам, юный красавец, стоял, сдвинув брови и пронзая орлиным взором социалистические перспективы. Павел Антонович всегда ощущал себя именно таким, каким он был на этой фотографии: молодым и сильным. Ежедневно скользя по ней взглядом, словно по зеркалу, он каждый раз убеждался в том, что да, он именно такой. А вот жена изменилась: пополнела, обрюзгла и утратила легкость характера. Подойдя к зеркалу, Павел Антонович с интересом вгляделся в свое отражение. На него уверенно смотрел тот самый парень с фотографии, слегка заматеревший, немного осунувшийся, но по-прежнему

красивый. Раньше они были стильной парой, а теперь все изменилось. Жизнь несправедливо распорядилась его судьбой, связав интересного мужчину с быстро стареющей женщиной. Елена Николаевна перестала быть привлекательной и волоклась за ним, как баржа за бурлаком. Он уже давно заслуживал большего, но фортуна почему-то закрыла шлагбаум, вынудив его наблюдать за проносящимися мимо годами. Ему не хотелось думать о том, что только благодаря жене он занимает сейчас именно то положение на оси жизненных координат, которого достоин. Павел Антонович искренне считал, что добился всего благодаря своему опыту и знаниям, не беря в расчет тот факт, что тысячи экономистов, обладающих большими способностями, остались за бортом только потому, что не имели нужных связей. Для него было удивительно, что жена, оказывается, продолжала считать себя женщиной, не успокоившись на том, что муж теоретически перестал быть мужчиной. Это он, молодой и здоровый, имел право на личную жизнь, но с какой стати она, не стесняясь своего тела, морщин и прочих возрастных дефектов, пошла налево? В этом было нечто аномальное. Павел Антонович прижался лбом к холодному стеклу. На улице стемнело, и из-за стекла на него смотрел изборожденный морщинами старик с тяжелым взглядом и обвисшими мешками под глазами. Он вздрогнул и вернулся в гостиную, снова заглянув в зеркало. Нет, все было в порядке, это блеклый свет фонарей так обезобразил его отражение. Было как-то тошно и неуютно. Попытки вспомнить облик жены в деталях провалились. Образ Елены Николаевны сливался в общее крикливо-размытое пятно, вихрем носящееся по коридорам и олицетворяющее собой помесь разъяренного быка и комбайна без тормозов. Черты лица тоже категорически не восстанавливались в памяти. Обычно, когда супруга задавала дежурно-ритуальный вопрос: «Как я выгляжу?» – Павел Антонович давал не менее дежурный ответ: «Как всегда – великолепно». Это было вполне естественно. Ведь не ждала же она в самом деле, что он будет ее разглядывать и делиться впечатлениями! Да и что нового можно разглядеть в жене, которая всю жизнь с тобой рядом? Его угнетал не столько факт измены, сколько невозможность поставить супругу на место, хоть как-то наказать. Павла Антоновича изводила мысль о собственной зависимости. Радужные перспективы в виде юных дев и красивой жизни демонстрировались ему исключительно сквозь решетчатое окно камеры под условным названием «семья». Срок был пожизненным, а приговор обжалованию не подлежал. В этой мрачной тюрьме, по крайней мере, кормили и одевали, причем весьма неплохо. Выпущенный на волю заключенный мог не пережить радостей свободной жизни, имевших и свою оборотную сторону. Оставалось только гордо распускать хвост и орать из своей клетки: «Свободу попугаям!» Это было горько и унизительно.

– Лен, – Кирилл вошел в кабинет и плотно прикрыл за собой двери. – У меня проблемы.

– Что, деньги нужны? – равнодушно поинтересовалась Елена Николаевна. Другие варианты проблем ей просто не приходили в голову. Если деньги, то она не собиралась его баловать. Мальчик ей нравился, но не более. Так может нравиться хорошая машина, удобная одежда или исполнительная секретарша. Во всех предметах обихода Елена Николаевна ценила прежде всего бесперебойное функционирование в точном соответствии с прилагаемой инструкцией: будь то кухонный комбайн или любовник. Все, что ее устраивало, оставалось в поле зрения, все, что не устраивало, безжалостно аннулировалось.

– Деньги нужны всем, и даже Ротшильду, – улыбнулся краем губ Кирилл. Он не изображал из себя пылкого влюбленного, зная, что она этого не переносит. Елена Николаевна была слишком умна, чтобы не понимать истинных мотивов их связи. И Кирилл это знал, поэтому и не переигрывал, выполняя лишь поставленную задачу. – У тебя появился соперник.

– Конкурент? – подняла бровь начальница. – У меня их тучи. Это забота коммерческого отдела. С каких пор тебя волнуют наши конкуренты?

– Не в этом смысле. Новый региональный менеджер не интересуется девушками.

– Кирилл, что тебе надо? – Она устало

потерла переносицу. – И хорошо, меньше будет отвлекаться от работы.

– Ты не поняла. Он гей.

– Тебе-то что?

– Он ко мне пристает.

Елена Николаевна моргнула и расхохоталась.

– Не может быть! Значит, ты хорошо играешь свою роль, раз тебя признали! – Она никак не могла успокоиться. Смех был почти истерическим: она весь день нервничала, на следующее утро была назначена встреча с детективом. В обед он отзвонился и сказал, что материал есть. Это означало, что самые ее худшие подозрения оправдались. Измена мужа выбивала ее из колеи и мешала работать.

– Ничего веселого я в этом не вижу. Он строит мне глазки, щиплется, а сегодня он терся около меня в туалете. Этот идиот просто караулит меня! Весь офис уже ржет, народ заключает пари, сколько я продержусь.

– Ладно. Что ты хочешь? Поднять тебе зарплату за вредность?

– Лена! Любому унижению есть предел! Он ведет себя как кобель в период течки!

– И у кого из вас течка? – хмыкнула Елена Николаевна. – Ладно, ладно, не надо тут синеть. Я все поняла, проблему улажу. Других просьб не будет?

– Не будет, – мрачно буркнул Кирилл. – Я сегодня нужен?

Повращав глазами, она оглядела переминавшегося перед столом парня и махнула рукой:

– Нет. На сегодня свободен.

Дима помотался по городу и вернулся домой. Без Вики было скучно. Ему хотелось ощущать в квартире ее присутствие, слышать голос и просто знать, что она где-то рядом. Без нее дома было как-то безжизненно, словно он пришел в безликий гостиничный номер. В кармане задрожал мобильный.

– Сынок, ты где? – голос у мамы был слегка виноватый.

– Дома, – он не удивился вопросу, понимая, что это всего лишь вступление к заготовленной речи.

Елене Николаевне не было стыдно за свое поведение, за вмешательство в его личную жизнь, за постоянные публичные скандалы с участием членов семьи, но она готовилась к короткой и кровопролитной схватке, поэтому следовало обзавестись союзниками. Дав двум своим самым близким мужчинам все, и даже больше, она имела право рассчитывать на постоянную поддержку. Один из них ее предал. Предательство оказалось не просто чувствительным, но и весьма болезненным ударом. Она могла его растоптать морально и физически, но такие кардинальные меры были не в ее интересах, поэтому в плане было не только спихнуть Павла Антоновича в пропасть, но и успеть схватить его в последний момент за шкирку, поскольку на дне пропасти могла оказаться какая-нибудь аппетитная молодая бабенка, готовая подобрать и утащить на свою территорию все, что плохо лежит.

– Скучаешь?

– Мам, предлагаю сэкономить время, сократив дипломатическую часть, – рассмеялся Дима. – Говори, что случилось?

– Почему обязательно что-то должно было случиться? Разве я не могу позвонить тебе просто так? – Елена Николаевна по инерции проехалась немного вперед по дипломатической колее.

– Теоретически возможно, но маловероятно. Мам, ты меня пугаешь такими предисловиями.

– Как у тебя с девушками?

– Ну, твоими стараниями личная жизнь проходит бурно. Масса впечатлений: и у меня, и у девушек. Ты хочешь заехать в гости и проверить?

– Все еще злишься?

– Уже привык. Адаптировался, так сказать.

– А кто твоя новая подружка?

– Мам, ты что, следишь за мной? – изумился Дима. Этот вариант он не предусмотрел, а подставлять под удар Вику ему не хотелось.

На самом деле Елене Николаевне и в голову не пришло следить за ним, наличие девушки она предположила, исходя из жизненного опыта: свято место пусто не бывает.

– Может, познакомишь нас? – предложила мама, получив в ответ затяжную паузу, наполненную острым изумлением. – Эй, ты там жив?

– Пациент скорее мертв, – выговорил наконец Дима. – Это мазохизм или садизм?

– Не поняла…

– Ты мою девушку хочешь втоптать в бетон на лестнице или сама желаешь помучиться и поорать от горя, какую жуткую пару нашел опять твой сын?

– Не смей так со мной разговаривать! – сорвалась Елена Николаевна. – Я не давала повода…

– Мама, как же не давала? На память о моей последней подруге у меня остались только трусы! Ты ее выперла голой! Из моей квартиры, между прочим! Хотя, да, я же забыл: эту квартиру купила ты, поэтому имеешь право! – он начал заводиться, вспомнив сцену расставания с Мариной и заранее страшась возможного повторения корриды с Викой. В отличие от Маринки, она вряд ли сможет пережить такой стресс безболезненно.