Доски из коровника
Шрифт:
Лозанюк перекрестился, сказал: «давай помянем хорошего человека» и они распили, не чокаясь, остатки коньяка. Пустую бутылку хозяин по старинной примете тут же убрал под стол.
– Так гляди, может, твоему годик отслужить? Пролетит и не заметишь! Под общим нашим присмотром. Ты подумай. Ты ведь служил – и ничего.
Главный инженер почесал затылок. Покумекал и сказал:
– Правильно ты Григорий говоришь. Мы служили и вопросов не задавали. Пусть послужит и молодежь. Тем более тут. А точно сможешь его при себе служить оформить?
– Без вопросов. Мне трое воинов нужно. Кроме
– Федор Константиныч?
– Точно, он. Ты подумай! Пока вакансии, так сказать, есть. Подумай. Мы, Егор, с тобой давно корешуемся, так что тебе я в первую очередь пособлю. Подумай.
Тимофеич кивнул.
В это время в гостиную вошла жена Егора Тимофеевича с блюдом горячей, хрустящей подрумяненной корочкой икры из сазана и такими же вкусными на вид щучьими котлетками.
– А вот и второе, сейчас картошечку принесу. А чего это вы ничего не едите? Егор, ты гостя-то угощай, а то не удобно получается.
Женщина принесла сковороду с жареной картошкой, по поведению мужа и гостя сообразила, что ей среди мужчин делать нечего, что разговор у них налаживается, сказала, чтобы теперь управлялись сами, что она должна пойти к соседке и удалилась.
Майор сообразил, что она с той стороны сунула ухо под дверь и слушает, подмигнул хозяину и громко сказал:
– Умная у тебя, Егор Тимофеевич, жена, – и повторил, – умная и тактичная. Враз поняла, что ни к чему ей тут с нами быть и нашла предлог. Умная! Ты её береги. Таких мало.
Хозяин кивнул, откупорил новую бутылку и разлил по стопкам.
– Не части, Тимофеич, ведь не спешим. Не на пожаре, не горит, и заливать нечего.
– Не, не спешим, – согласился главный инженер. И хихикнул: – Точно, заливать не чего.
Потом показал на две полные, красивой формы, бутылки с водкой видневшиеся сквозь стекло серванта и добавил подняв указательный палец:
– Но есть чем!
Замвоенкома гоготнул и они снова хлопнулись ладонями.
Майор задумался на секунду, вспоминая о чем они говорили, вспомнил и снова сказал:
– Умная у тебя, Егор Тимофеевич, жена. И тактичная. Враз поняла, что ни к чему ей тут с нами быть и нашла предлог. Умная! Ты её береги. Таких мало.
Входная дверь хлопнула, должно быть жена и вправду ушла к соседке.
Лозанюк вздохнул, выпил из фужера сок, откусил кусок котлеты, попробовал икру, похвалил, замер на минуту, будто чего вспоминал, отстраненно поглядел на хозяина и продолжил:
– Вот у нас в части, когда я только начинал служить, на Северном Кавказе, ещё при социализме, был лейтенант. Из двухгодичников. Тогда были такие. Их на два года призывали. Кого после институтов, кого просто с гражданки. Иногда толковым воинам срочной службы, – майор почему-то вдруг перешел на служебную официальную терминологию, – в конце службы предлагали пойти на курсы младших лейтенантов. Теперь уже не помню, то ли три месяца, то ли полгода их учили. В армии тогда не хватало младшего офицерского состава. Тоже и тогда умников наверху хватало – все кому не лень армию разваливали. Позакрывали училища, взводные повысились, а замены им нету. И начали из вузов после военных кафедр или вообще отовсюду набирать. Ну и так далее.
– Да я знаю! Я же служил. Сам такие курсы закончил, – напомнил хозяин.
– Ну да, так вот, – продолжил майор – был у нас в части лейтенант. Сначала младший, потом ему лейтенанта присвоили. По фамилии Белитдинов. Зазвал он нас как-то к себе в гости с дружком моим тогдашним, Грудиным Женькой. Ну, взяли портвейна, тогда мы по молодости пили всякую гадость типа «Солнцедар» или портвейн «Три семерки». Приходим, за стол сели, разлили, выпили по чуть-чуть. Ну он жену зовет, чтобы нам картошечку, вот как твоя, пожарила. Зовет, а её нет. В смысле дома нету. Он нахохлился, говорит, что наверное у соседки.
Мы ему – мол, и бог с ней, колбасу сами порежем. Закусим и пойдем. А он психовать начал, раздухарился, пошел искать. Минут двадцать не было. Женька даже прикемарил. Вдруг, шум гам бежит она, он за ней, пинками подгоняет. Глядим, молоденькая девчонка. Лет шестнадцать, не больше.
Оказалось, этот Галимзян когда вернулся со срочной младшим лейтенантом, устроился в милицию, участковым. Увидел на своем участке молоденькую девицу эффектных форм ну и завел с ней шашни. Погоны офицерские, рассказы про подвиги. Девица сомлела. Поселочек, где они жили, маленький и родители её скоро обо всем узнали. Приходят к этому самому Белитдинову и говорят: «или женись, или в тюрьму!». В тюрьму, потому что девчушке четырнадцать лет. У Галимзяна челюсть отвисла:
– Как, – говорит, – четырнадцать! Она же мне говорила, что шестнадцать давно стукнуло.
А они ему свидетельство о рождении её показывают. А там – четырнадцать! Короче еле-еле уговорили председателя сельсовета расписать их. Дело-то подсудное. А чтобы поменьше разговоров было, Белитдинов подальше от родных мест в армию к нам через военкомат призвался. Вот так-то.
– А собственно, к чему это я? – опять задумался Лозанюк. Потом вспомнил и завершил – Так что ты, Егор Тимофеевич, приглядывай за своим. У нас-то служить ему будет вольно, так чтобы не учудил чего такого или подобного.
– Да, – согласился хозяин, – маленькие дети – маленькие заботы.
– Вот-вот, – поддержал майор. – В настоящей части с этим не побалуешь, там присмотр серьезный. А тут, например, ты с утра до вечера на работе, жена тоже. Мы на обед ушли. Он домой кого хочешь привести может, ну и так далее. Сам понимаешь.
Егор Тимофеевич покачал головой и согласился:
– Может.
– То-то и оно. – Опять продолжил Лозанюк. В серьезной части надежней служить. Ни тебе дедовщины, ни бардака. Все под присмотром.
Хозяин вздохнул, и тоже согласился, что в серьезной части надежней служить.
Закусили. Помолчали. Потом Лозанюк как бы самому себе сказал:
– Хотя и в любой части может чего угодно случиться.
Хозяин кивнул. Выпили по чуть. И Лозанюк обратился к Егору:
– Вот ты, Егор Тимофеевич, где служил?
– В танковых. Северо-Кавказский военный округ. – Егор расстегнул рубашку, обнажил плечо и показал майору.
С плеча на Лозанюка наводил пушку тяжелый танк. Под ним по дуге крупными буквами синела надпись «СКВО».