Доспехи бога
Шрифт:
– С великим удовольствием, сеньор дан-Лалла! Почту за честь!
Я привстал и церемонно наклонил голову.
– А раз так, молодой человек, проследуем в библиотеку!
Идти оказалось далековато – коридор, лесенка, опять коридор, опять лесенка, уже не обычная, а винтовая: святая святых хозяин, как выяснилось, оборудовал в мансарде, подальше от шума и беготни.
– Прошу! – Распахнув дверь, хозяин галантно пропускает меня вперед.
Прямо напротив двери – пузатая медная печка с рдеющими за витой решеткой углями, немалое удобство по нынешней непогоде…
– Суставы, – со вздохом
…Вдоль стен – тяжелые шкафы, плотно набитые книгами, самыми настоящими, похожими на старинные земные; их очень много, такое количество книг приличествует, скорее, магистру Борсонны или имперскому теологу, но отнюдь не провинциальному сеньору. Под шкафами – глубокие кресла, прикрытые серыми холстяными чехлами. На одном из них – что-то треснувшее, многострунное с алым бантом на грифе. На полу – дорогой, но потускневший от времени ковер. Небольшой круглый столик заботливо, со вкусом накрыт с расчетом на долгую ночную беседу: крохотные, потрясающе пахнущие тарталетки с сыром, с ветчиной, какие-то соленья в маленьких кюветках, графинчики с разноцветными настойками и наливками.
В общем, ничего из ряда вон выходящего.
Даже обилие книг удивляет не слишком; среди имперской знати модно собирать библиотеки, особенно в кожаных, богато вызолоченных переплетах; за настоящий раритет могут не пожалеть и стоимости боевого коня, хотя в саму книгу счастливый обладатель скорее всего так никогда и не заглянет.
Зато картины на стенах…
Я обомлел.
Снежные пейзажи, лоси у заметенного снегом стога, печальная елочка в снежной шапке на заснеженной поляне, три сосны, глядящие со снежного обрыва в стылую зимнюю тьму.
Снег, снег, снег…
Были, правда, и здешние виды: искривленные кадангийские чикарры, уродцами-карликами цепляющиеся за каменистые горные склоны, вызывающе нарядные домики в черных тон-далайских горах, желто-розовые развалины дворцов Поречья, залитые ослепительным солнцем, на серых скалах, нависших над неоглядным речным разливом, режущим глаза аляповатой синью.
И вдруг – типичный ррахвийский горный пейзаж, крутые склоны, сложенные из растрескавшихся буро-зеленых глыб, сосновое мелколесье, а на поляне… маленькие, совсем земные бурые мишки, затеявшие веселую возню под присмотром матери.
И опять: витязь потрясает копьем перед гигантской седобородой головой, тяжко приоткрывающей мутные, полные страдания очи… два всадника, в яростной сшибке пронзающие друг друга… и крохотная, наполовину занесенная снегом церквушка, увенчанная серебристым в сиянии луны осьмиконечным крестом…
И еще…
– Вы – из Института? За мной? – услышал я.
И ответил мгновенно, раньше, чем подумал:
– Нет!
Оказывается, я уже не стою на пороге, а сижу в кресле, хозяин же, устроившись напротив, разглядывает меня в упор – устало и понимающе.
А потом до меня доходит: мы говорим по-русски.
Узнай об этом Маэстро – вобьет мне в задницу бильярдный кий по самое окончание, причем абсолютно по делу.
– Да вы успокойтесь, – щурится Арбих. – Мы тут одни.
…Теперь я знаю, где видел его раньше.
В Галерее Героев, восьмое полотно справа.
Вот только нет на том портрете ни блеклой мути в бесцветных старческих глазах, ни седин, ни морщин, а есть золотой обруч с крупным рубином на буйных кудрях, есть плащ алого атласа, наборные рукояти мечей над крутыми плечами, и за правым ухом – белое перо, символ любви страстной…
Сижу.
Молчу.
Притворяюсь идиотом – надо сказать, без особого труда.
Впрочем, Арбиху дан-Лалла, похоже, нет дела до моих реакций. Ему очень нужно выговориться, и он говорит, мало интересуясь, слушаю ли я.
– Один, абсолютно один, – доходит до меня наконец. – Ни денег, ни оружия, ни языка. Но мне повезло…
…Ему и впрямь повезло. Фантастически, как в сказке. На лесной тропе он, бродяга без роду и племени, встретил пожилого рыцаря – ограбленного, истекающего кровью, совершенно нетранспортабельного, доволок беднягу до сторожки и возился с ним, пока не поставил на ноги. А тот, оклемавшись, выразил желание усыновить спасителя…
– Бербих дан-Лалла был чудак, пожалуй, даже слегка ненормальный после смерти сыновей, но сердце у него было золотое. Он искал приключений и, скажу вам, на свою голову умел находить их везде и всюду. Земля ему пухом!
Он поднял крохотную рюмку и выпил.
С поясного портрета, висящего на почетной, западной стене, на меня вприщур глядел худощавый козлобородый рыцарь в мятом нагруднике и плоском шлеме, смахивающем на супницу. Лукаво этак глядел, с неким вызовом: ну искал, мол, приключений, и что с того?
– А племянники хлопотали в имперском суде насчет опеки, – Арбих брезгливо поморщился, – но без толку. Короче говоря, через пять лет я совершенно законно вступил в наследство, а там и невесту присмотрел, бесприданницу, – голос его чуть заметно дрогнул. – Светлая ей память, моей Кире Фирруровне; сорок два года прожили, как один день, душа в душу…
Он помолчал, не стесняясь, смахнул со щеки слезу.
– Честно говоря, я надеялся, что все это ненадолго. Ведь меня считали надеждой и гордостью Института. – Вспомнив что-то, он улыбнулся почти весело. – Меня и Рудьку. Кстати, вам ничего не говорит фамилия Сикорски?
Я позволил себе пожать плечами. Кем бы я ни был, фамилия Сикорски мне ровным счетом ничего не говорила.
– Странно. Ему прочили большое будущее по административной части, – теперь пожал плечами он, надо признать, весьма изысканно. – Да, я очень надеялся, особенно в первые годы. И очень боялся, что меня не найдут; материк-то хоть и один, зато какой огромный! Я истратил кучу денег на информацию о всяческих странностях, однажды даже сорвался и рванул в чертову глушь, в Арканар, – он хохотнул. – В самое что ни на есть захолустье, крошечный маркизат на крайнем юге, почему-то считающий себя королевством. Там никогда ничего не происходило и не происходит, просто потому, что в такой глуши ничего и не может происходить. А я помчался туда, представляете? И, разумеется, совершенно напрасно. Обычная местечковая заварушка. Реки крови, море интриг, океан слухов – и все. Вот тогда я понял, что действовать надо совсем иначе. Так сказать, от противного. Ну да вы, наверное, в курсе…