Доспехи Дракулы
Шрифт:
Затем Григорий заметил в углу, чуть поодаль от карточных столов, ещё два довольно больших прямоугольных, с шарами, сложенными по центру.
– Французский бильярд! – удивился он.
– О да… Его ещё называют: карамболь, – услышал он приятный женский голос за спиной и обернулся.
Его обладательница, роскошная женщина лет тридцати, обворожительно улыбалась.
– Дело в том, – продолжила сочная красавица, – что после войны 1812 года карамболь становится всё более популярным. Вот я и решила приобрести
Григорий смотрел на даму, как завороженный, понимая, что перед ним – хозяйка салона, сама мадам Либуш. Он сразу же обратил внимание на дорогое колье, украшавшее обольстительную шею дамы.
«Наверняка колье куплено в «Клеопатре» у Аксельрода… Хозяйка заведения ещё лучше, чем я мог предположить… Проведу с ней ночь, сколько бы это удовольствие ни стоило…» – решил Григорий.
– Простите, сударыня, могу ли я узнать ваше имя? – вежливо поинтересовался Григорий.
– Сильвия Либуш…
– Я – граф Шаховской, Григорий Николаевич. Окажите удовольствие: составьте мне партию в карамболь.
Сильвия подошла к бильярдному столу и взяла изогнутый кий[32].
– С удовольствием, но учтите: я неплохо играю.
Шаховской улыбнулся.
– Такой женщине, как вы, я готов проиграть всё, включая сердце…
– Так уж и всё? – наигранно удивилась Либуш, слегка жеманясь. – Будьте осторожнее в словах, ваше сиятельство.
Домой Григорий Шаховской вернулся поздно, почти под утро. Не успела прислуга раздеть барина и уложить почивать, как тому стало дурно.
– Ох, плохо мне… – жаловался молодой граф. – Слабость…
Действительно, граф покрылся липким холодным потом. Прислуга испугалась и, уложив графа в постель прямо в рубашке и панталонах, помчалась к дворецкому.
Тот недовольно спросонья поворчал:
– Ну, чаво кричите? Выпил Его сиятельство лишнего… Эка невидаль… – войдя в господскую спальню, дворецкий испугался: граф заходился кашлем. – Господи! Простудилися. Его сиятельство, точно простудилися… Велю тотчас за доктором послать. Пущай осмотрит… Вона кашляет как…
Пожилой доктор приехал довольно скоро, потому как жил недалеко, в Нижнем Кисловском переулке, и ещё в стародавние времена был покойный граф его пациентом. Тем более, когда посыльный разбудил его в срочном порядке, сбивчиво объясняя, что молодому графу Шаховскому плохо, задыхается мол… Доктор и вовсе изумился: у Григория с детства не было проблем со здоровьем.
Доктор быстро оделся, взял саквояж и без лишних слов сел в присланный за ним экипаж. Ему было не впервой выезжать к пациенту в столь неурочное время – болезнь, увы, всегда приходит не вовремя.
Доктор вошёл в спальню молодого графа, когда тот уже совершенно ослаб, лицо его покрывала мертвенная бледность, кашель к тому времени прекратился. Григорий едва дышал…
Доктор внимательно осмотрел пациента, затрудняясь с постановкой диагноза. Он пытался расспрашивать больного, но тот, увы, едва мог шевелить языком. От прислуги доктор узнал, что барин изволил приехать недавно, под утро, навеселе, и ему стало дурно, когда он собрался почивать.
Неожиданно Григорий обратился к доктору:
– Я не хочу умирать… Спасите меня…
Доктор при всём своём опыте пребывал в растерянности. Он пытался, как мог, помочь Григорию.
– Выпейте вот это, ваше сиятельство. – Доктор поднёс к губам Григория небольшую склянку с каплями. Но он тут же закашлялся, лекарство вытекло изо рта.
Доктор не знал, что делать.
– Это она, моя жена… Она, всё она… И Анатоль… Они вместе… – едва слышно пролепетал Григорий.
Вскоре его не стало…
Доктор пребывал в ужасном состоянии. Разумеется, не в первый раз ему приходилось видеть смерть пациента, даже такого молодого, как Григорий Шаховской. Невольно он обдумывал последние слова Григория.
«Неужели отравили?.. Жена и этот Анатоль… Ах, да! кузен молодого графа – Анатоль Дубовицкий. Помню, помню… Вечно набивал в детстве шишки, а в юности не раз натыкался на чужой увесистый кулак… Симптомы весьма странные для простуды или воспаления лёгких… Нетипичные… О скоротечной чахотке и речи быть не может… Для её развития всё равно нужно некоторое время. Здесь же произошло всё слишком быстро… Днём граф чувствовал себя прекрасно, а вечером закашлялся и умер…»
Ещё раз всё обдумав, доктор решил сообщить о своих подозрениях в жандармский участок, что на Воздвиженке.
Он строго-настрого запретил трогать тело усопшего.
– А где жена покойного? – поинтересовался доктор.
Дворецкий замялся, но ответил:
– Так она, сударь, здеся не живёт. Да-с… У батюшки своего, в купеческом доме, стало быть, обретается… Не пошло и года, как купчиха вышла замуж за Григория Николаевича, царствие ему небесное, – дворецкий перекрестился и смахнул тыльной стороной ладони слезу, – как стала сиятельной графиней и получила всё богатство рода Шаховских.
Доктор ничего не знал о смерти старого графа и удивлённо воззрился на дворецкого.
– А как же Николай Яковлевич?
– Так помер он, недавно совсем. Григорий Николаевич его похоронили-с, в имение ездили-с.
– М-да… – задумчиво протянул доктор, убедившись в правильности своих намерений отправиться в жандармский участок на Воздвиженке.
Он извлёк из кармана жилета бригет, открыл его: часы показывали четверть девятого. На Воздвиженку ехать было ещё рановато, зато желудок давал о себе знать. Как говорится: война войной, а еда едой.
Дворецкий, хоть и был расстроен смертью молодого хозяина, без труда уловил желание доктора.