Достаточно трёх. Возрождение Ганзалеона. Книга 1
Шрифт:
– Пожалуйста… Можно мне какую-нибудь одежду? – жалобно проскулила.
Он ничего не ответил, даже не глянул и потащил к подъезду. Остальные два замыкали нашу процессию и ни один не среагировал на пою просьбу. Опустив глаза, наливающиеся слезами, сжалась, пытаясь прикрыть свободной рукой хотя бы грудь.
Помещение, в которое меня привели, не сильно отличалось от зала в доме терпимость. Те же серые стены из камня, отсутствие окна и красное освещение. По правую стену стояла узкая кровать с тонким матрасом и серым одеялом, по левую – вход в ванную с душевой кабиной и предметом, похожим на унитаз. Какие-либо средства гигиены отсутствовали, как и полотенца. Посередине комнаты стояло подобие
Сколько я пролежала, глотая беззвучно слёзы, не знаю, но в какой-то момент щёлкнул замок и мой кошмар заполнил комнату. Они пришли полностью раздетые, красивые с идеальными телами, затянутыми стальными мышцами. Но это отступало на задний план, как и холодные, безразличные взгляды. Моё внимание приковывали вздыбившиеся члены огромного размера с костяными наростами в виде хребта, виденными когда-то на картинках динозавров. Именно этими агрегатами они будут меня рвать.
Страх перекосил каждую мышцу моего лица, из горла вырвалось шумное дыхание вперемежку с хрипом. В истерике вскочила с кровати и попыталась броситься в ванную, но была перехвачена и брошена животом на скамью. Сквозь слёзы наблюдала как сковывают руки и ноги, сдвигая бёдрами к краю скамьи. Пыталась собраться, напрячься, подготовиться к боли, но к такой боли подготовиться нельзя. Я слышала её в криках ночью и не представляла, на сколько может выворачивать от неё.
Резкое, разрывающее плоть внедрение, прострелило до самого горла, прорезав связки и вырвав первый крик, громкий, истеричный, закладывающий уши. При каждом толчке меня будто резали изнутри, втыкали нож и проворачивали до бесконечности. Жёсткие пальцы сжимали до синяков, придавливая и обездвиживая окончательно.
Когда первый излился и вышел, я понадеялась, что на сегодня это всё. Моей слабой надежде не суждено было сбыться. На его место пришёл второй, вспарывая собой остатки живой плоти. Он входил резко, быстро, слишком сильно, продвигая боль дальше, глубже. На третьем я практически потеряла сознание. Крик сменился хрипом сорванных связок, глаза опухли от слёз. Попытка отстраниться и уйти в себя не увенчалась успехом. Я пропускала через свое тело весь спектр жестокости и безразличия.
Когда всё закончилось, меня отстегнули и, оставив лежать на скамье, вышли. Я пытаясь собраться и переползти на кровать. Малейшее движение приносило адскую боль. Болело всё. Собрав последние крупинки силы, свалилась на пол и поползла, оставляя кровавый след на каменном полу. Укрыться одеялом уже не смогла, подтянула колени к груди и провалилась в темноту.
Выплыла из мрака, почувствовав тепло в области живота. Открыв глаза, обнаружила одного из тварей, склонившегося надо мной и водящего рукой вдоль истерзанного тела. Свечение, исходящее от ладони, проникало горячими волнами, забирая боль и останавливая кровотечение. От слабости закрыла глаза и снова ушла за грань сознания.
Глава 2
Утром хватило сил принять душ, отмыв засохшую кровь, дорожки слёз и соплей. Из-за отсутствия полотенец выходить пришлось мокрой и ждать, пока влага стечёт и обсохнет. Отсутствие одежды заставило завернуться в одеяло и лечь на кровать. В таком состоянии меня и застали чудовища, войдя в комнату опять голышом.
Зачем они пришли, я уже знала, и что пытаться бежать бесполезно, тоже. Сбросив одеяло, трясясь подошла к скамье, легла, закрыв глаза, и вытянула руки к оковам. Всё повторилось, как и ночью. Крики, переходящие
Поднос поставили на пол и удалились, оставив истекать кровью. В миске плескалась какая-то склизкая субстанция, похожая на похлёбку. Возникла идея заморить себя голодом, для скорейшего ухода в лучший мир, так что к еде я не притронулась. Вопрос с голодовкой решился просто и не в мою пользу. Меня просто скрутили, отвесив несколько пощёчин, вставили в глотку воронку и влили весь завтрак, не дёрнув ни одной мышцей на лице.
Теперь болело не только ниже пояса, но и горло с пищеводом. Кровотечение так и не остановилось. Засыпала в надежде не проснуться, но сквозь сон чувствовала тепло, обволакивающее и заживляющее.
Так потянулись мои скудные дни. Утром и вечером насиловали, раздирая до мяса, потом кормили и лечили. Ощущала себя зверушкой у бездушных хозяев, которую били, кормили и раз в неделю подстилку меняли. Каждый день, без выходных, жизнь в боли и крови, не оставляли в покое даже в критические дни. В эти же дни, в отсутствии зверей, не вылезала из душевой, в связи отсутствия прокладок. Со временем, от боли частично получалось абстрагироваться. Меня просто выкидывало из сознания к концу первого акта. Второй и третий проходил с обмякшим, не реагирующим телом. Их это не беспокоило, им было без разницы кричу я или нет. Синяки от кандалов и пальцев не проходили, рёбра светились через кожу, лицо видела последний раз в свой день рождения. Из-за отсутствия расчёски, волосы сбились в колтуны. Да и по барабану было, как я выгляжу. Новая жизнь не спешила зачинаться, и я просто отсчитывала оставшееся мне время. Никчёмная жизнь, никчёмная смерть.
Через четыре менструальных цикла что-то пошло не так. Они пришли как обычно, раздетые и готовые окунуть меня в ад. Пристёгивавший оковы напрягся, нагнулся к моим бёдрам, громко втянул воздух и замер. Процедуру обнюхивания повторили по кругу и вышли, не тронув. Облегчённо выдохнув, переместилась на кровать, решив, что заболела, и судя по реакции серьёзно.
Вечером ганзалеонцы вернулись и взгляды их меня очень обеспокоили. Не говоря ни слова ко мне подошёл тот, что лечил, поднял на руки и бережно куда-то понёс. В полном непонимании смотрела на него широко открытыми глазами, читая в лице какую-то инородную нежность.
Принесли меня в шикарно обставленную комнату, светлую с большой, мягкой кроватью, завешенной прозрачным балдахином. Персиковый ковёр с высоким ворсом покрывал весь пол, шкаф с большим зеркалом и полочки с разными безделушками. Затем всё стало ещё непонятнее. Погрузив в тёплую ванну с душистой пеной, мужчины вымыли свою зверушку, вытерли полотенцем, закутали в тёплый халат и уложили на кровать, накрыв одеялом.
Ужин, которым меня кормили по очереди с рук, отличался от предыдущей похлёбки значительно. На подносе нашлось мясо, порезанные фрукты, сладости и сок. Небольшое количество съеденного вызвало тошноту, но лекарь прошёлся светящейся ладонью в области груди и тошнота пропала, оставив приятное чувство сытости.
Вечер закончился ещё большей несуразностью. Два ганзалеонца разделись и, поцеловав в живот, легли рядом, оплетая собой, третий положил голову на бёдра, гладя живот и тихо напевая какую-то песню. Только после этого я поняла, что наконец-то вытянула свой счастливый билет, наконец-то закончилась боль, наконец-то я забеременела.
Как дальше будет проходить моя жизнь не думала. Перед глазами стояла не та девушка, которую вернули в дом терпимости, а те сияющие землянки, гуляющие в сопровождении заботливых мужей.